Динамит для сеньориты

Остается поражаться наивности писателя, думающего, что советские советники при иностранце будут говорить «все, как оно есть на самом деле», и что, сидя в отеле, вообще можно увидеть истинное лицо войны. Нужно ли при известных теперь источниках «знаний» писателя удивляться угнетающей атмосфере романа, озлобленным, грызущимся и убивающим друг друга партизанам, чуждым американскому диверсанту Джордану. Да и то, что Хемингуэй действительно видел, претерпело сильное искажение его своеобразной психикой, о которой я подробнее скажу ниже. Не случайно поэтом поставленный Яковлевым вопрос о прототипах романа «По ком звонит колокол» не получил ни развития, ни аргументации. Так параллель Джордан — Хемингуэй лишь названа, но даже не рассмотрена. Вероятно, потому, что в основе ее нет ничего, кроме отдельных и поверхностных автобиографических реминисценций. Не глубже рассмотрен и образ Марии. С небольшим преувеличением можно сказать, что в каждом отряде была своя такая Мария и привела ее туда не менее трагическая судьба. То, что прообразом Кашкина был Цветков, мы теперь можем уверенно отрицать. Отмеченное в очерке портретное сходство Гольца и Сверчевского действительно очевидно. Могу добавить к этому, что хемингуэевский Гольц командует 35-й дивизией, и Карел Сверчевский (в Испании — генерал Вальтер) командовал 35-й дивизией. Штаб Гольца находился в Эскориале, и штаб Сверчевского находился в Эскориале (этот факт нам далее особенно пригодится). Кроме того, известно, что между генералом Вальтером и Хемингуэем были приятельские отношения. Заметно выделяется в романе старик Ансельмо. Он дан человечнее, правдивее, убедительнее. Вот что рассказывает о нем Мамсуров:

«Их проводил старик испанец. Было ему лет семьдесят, звали Баутисто, добрейшей души человек. Я рассказывал Хемингуэю, что он был убежденным противником убийства людей. Для испанских партизан, особенно на первом этапе, это было в какой-то мере характерно — решиться на гражданскую войну не так-то просто. В романе старик Ансельмо, который провел Джордана к партизанам, раздумывает: „…По-моему, людей убивать грех. Даже если это фашисты, которых мы должны убивать“. Ансельмо оказался самым верным помощником Роберта Джордана. Когда настало время, он убрал часового на мосту и сам погиб при взрыве. Баутисто же погиб еще более трагично, смертью своей доказав неизбежность безжалостной борьбы с фашизмом. В июле или августе 1937 года мы подожгли семнадцать самолетов на аэродроме в Севилье. Атаковали аэродром, разделившись на группы по два-три человека. Напарник Баутисты был убит, а сам он ранен. Его не удалось отбить у фашистов. Недалеко от Бадахоса фашисты поставили на пригорке крест, распяли на нем старика и подожгли, — товарищ Хаджи ведет красным карандашом по карте. — Вот здесь ранили, а здесь распяли. Километров сто везли, не меньше». («Журналист», стр. 59).

Комментарий Е. Паршиной: