Динамит для сеньориты

О том, что произошло, рассказал Ретамеро. Когда Гармона прыгнул в лодку, Бонилья пытался его удержать. Гармона выскользнул из его рук, и Бонилье ничего не оставалось, как прыгнуть в лодку за ним. В темноте было очень плохо видно, и все это происходило при полном молчании. Хосе не понял, кто оказался в лодке, он увидел, что там все пятеро, и оттолкнул лодку…

— На том берегу мы построились и пошли, — продолжал Ретамеро. Ночи теперь короткие, и мешкать нельзя. На всякий случай Бонилья пошел рядом с Гармоной. Мы быстро перемахнули заболоченный кустарник, и тут пришлось передвигаться перебежками: местность становилась все более открытой. Временами мы теряли друг друга из вида. Когда раздался взрыв, я был метрах в тридцати от того места и сразу побежал на вспышку. Там оказался один Бонилья. Через минуту собрались все остальные, но Гармону мы не нашли. Бонилья сказал, что был метрах в десяти от того места, может быть, немного дальше, в темноте это трудно определить. Мы даже не нашли автомата, который был у Гармоны. Когда мы пошли обратно к реке, я почувствовал боль в ноге, точно от ушиба камнем. Пощупал, рука стала мокрой и липкой, но это была не моя кровь…

Трудно было предположить, что Гармона живой или мертвый будет найден, но Артура никогда не оставляла надежда, пока он не получал полной уверенности в том, что дальнейшие поиски бесполезны, этому учил и бойцов. Отправили две лодки под командованием Хосе. Мне было поручено с проводником и Бонильей разыскать в ближайшем поселке врача. Приходилось торопиться: мы не могли знать, насколько серьезно ранение Бонильи. Паскуаль осторожно вел машину и все время оглядывался на нас, хотя в темноте все равно ничего не было видно. По дороге Бонилья, превозмогая боль и с длительными передышками, рассказал, что Гармона не отдал ему динамит и детонаторы, он хотел ставить заряд сам. Пришлось идти вместе с ним. Когда вышли на открытое место и стали пересекать его перебежками, Бонилья немного отстал от Гармоны, но видел, как тот упал. Взрыв раздался в тот же момент… На том месте, где секунду назад был Гармона, осталась только развороченная земля и ничего больше…

На окраине поселка мы остановились и внесли уже потерявшего силы Бонилью в дом проводника. Паскуаль с хозяином пошли за врачом. Бонилья больше ничего не говорил. Дышать ему было трудно. Временами он сплевывал сгустки крови и вытирал посиневшие губы рукавом. Через полчаса Паскуаль вернулся без врача.

— Даже дверь не открыли, — сказал он возмущенно.

— Этот доктор никогда не ходит к больным ночью, — прибавил проводник и безнадежно махнул рукой.

— Он, наверно, не понял, что его зовут к раненому?

— Понял, — зло бросил Паскуаль, но ведь он сеньор…

— Посмотрим!

Пошли все трое. На площади, где стоял дом врача, мы еле вылезли из грязи. Дом высокий и массивный, как крепость. Нижние окна в решетках и так высоко, что даже постучаться нельзя. Долго колотили в дверь. Хозяева, конечно, проснулись. Они ждали, когда нам надоест колотить, а мы — когда они поймут, что не уйдем и спать не дадим. Наконец, нам открыли. На пороге появилась высокая костлявая дуэнья, но только для того, чтобы сказать, что доктор почивает. Паскуаль отодвинул ее от двери без всяких церемоний. Пока он с ней переругивался, я быстро отыскала комнату, где спал врач, и, постучав, открыла дверь, не ожидая приглашения. Врач даже подскочил от возмущения. В слабом свете, сочившемся сквозь жалюзи, он не разглядел, что перед ним женщина, и забегал по комнате, угрожая вызвать самого алькальда. По-видимому, он крепко ругался, во всяком случае, значительная часть слов, которые он употреблял, была мне совершенно не знакома.

— Я прощу оставить меня в покое! — гремел этот сеньор.

— Если вы сейчас же не осмотрите раненого, я поведу вас под конвоем!

— О-о… — доктор растерялся.

Последовала непродолжительная пауза. Потом он включил маленькую настольную лампочку и с удивлением начал меня рассматривать. Не знаю, что больше произвело на него впечатление: пара гранат у меня на поясе или иностранный акцент, во всяком случае, в его голосе что-то смягчилось, когда он произнес:

— Вы, может быть, выйдете, сеньорита, или мне надевать брюки при вас?

— При мне, — ответила я резко. — Чего доброго, потом вас не найдешь… Не обижайтесь, — добавила я примирительно. — В комнате почти темно.

Врач молча и быстро начал надевать на себя то, что положено для завершения туалета, потом приказал дуэнье подать чемоданчик, и мы пошли. Осмотрев Бонилью, врач сказал, что надо немедленно класть в больницу. Он опасался за состояние легких. Мы тут же поехали. Бонилья почти оглох. Сначала мы этого не заметили, но в дороге он все время переспрашивал нас или совсем не отвечал на вопросы. Добрались мы до больницы только к утру. Бонилье очень не хотелось оставаться там. Он с грустью смотрел на нас, пока мы не скрылись за дверью.