Династия. Бастард

Продолжаю тренировку. Сегодня у меня в планах сходить в школу, и ещё поговорить с Игнатом. Самый мелкий акционер Цитаты тоже играет свою роль, и у меня есть планы на него.

Полагаю, что у Белозерской с Булатовым тоже есть. Вопрос в том, кто сумеет «разыграть» Игната первым. И у кого это вообще получится.

Номера его телефона у меня нет. Поэтому, выйдя из зала, набираю Ольге и прошу скинуть номер Игната. А затем уже звоню ему.

Игнат отказывается от встречи. Мотивирует это тем, что у него много дел. Мол, увидимся на собрании акционеров. Спешно попрощавшись, он кладёт трубку.

Любопытно. Возможно, это означает, что я опоздал, и парочка графиня-барон уже сделали свой ход. А может, младший акционер просто слишком осторожен и не хочет связываться ни с одной из сторон конфликта. Он произвёл на меня впечатление умного, но слишком тихого мужчины.

Что же, ладно. Позже позвоню ему ещё раз. Я парень настойчивый.

Только уже завтра. Сегодня у меня настолько важное дело, что Цитата меркнет перед ним.

Собрание в поместье князя Грозина.

Этим вечером решится моя судьба. Станет известно, буду ли я назван полноценным членом рода или навсегда останусь изгоем.

Ведь я знаю, что Григорий Михайлович никогда не меняет своих решений. То, что он сегодня собирает семейный совет — исключение, подтверждающее правило.

Цитата отходит на второй план. Пока что я сделал всё, что мог. Теперь надо только дождаться, когда Егор и Виктор выполнят мои поручения, а уже затем приступать к дальнейшим действиям. План у меня есть.

Я весь день как на иголках. Мама тоже, ведь Марина и ей сообщила о собрании.

После обеда садимся в мамин Эльбрус и едем.

— Ты правда думаешь, что он решил нас вернуть? — спрашивает она.

— Если б он хотел оставить нас изгоями, зачем тогда совет? — задаю риторический, по моему мнению, вопрос. — Загвоздка в том, что это именно совет. Дедушка, похоже, не хочет единолично принимать решение.

— Это на него непохоже, — бормочет Анна.

— Наверное. Ты лучше его знаешь.

— Он всегда сам всё решал, и ему было плевать, что подумают остальные. Например, когда он составил указ о твоём признании, то никого не спросил.

— Возможно, дело в том, что он понимает — ему недолго осталось, — задумчиво говорю я, глядя в окно.

— Саша! Что ты такое говоришь?

— Ну прости. Он стар и может умереть в любой день. Сама знаешь.

— Знаю, — хмуро соглашается мать.

— И когда он умрёт, его единоличное решение могут послать подальше и снова объявить нас изгоями. Поэтому он хочет, чтобы вся семья нас приняла. Это лишь мои предположения, но других резонов я не вижу.

— А ты, наверное, прав, — подумав, соглашается мама и тяжело вздыхает. — Что ж, приедем и узнаем.

Собственно, скоро мы добираемся до поместья. Гвардеец на воротах жестом просит остановиться и наклоняется к окну:

— Добрый день, господин, госпожа. Его сиятельство князь велел передать, что семейное собрание состоится в старом поместье. Вы знаете дорогу?

— Да, — кивает мама.

Гвардеец машет рукой, чтобы нам открыли ворота, и отходит от автомобиля.

— Что за старое поместье? — спрашиваю я.

— Его построил наш далёкий предок. Триста лет назад.

— Ничего себе. Оно до сих пор стоит?

— Да, но почти не используется. Скорее как памятник рода.

Проезжаем мимо главного здания и хозяйственных построек. Оказываемся в настоящем лесу, катимся вдоль озера, на котором плавают дикие гуси. А я вдруг понимаю, что земли имения гораздо обширнее, чем мне казалось. Здесь несколько гектаров, как минимум.

И вот, наконец, показывается старое поместье. Оно действительно, чёрт возьми, выглядит старым. Замшелый кирпич, деревянные рамы на окнах, непривычная архитектура. Стоящие возле здания современные автомобили выглядят чуждо.

Судя по количеству автомобилей, все уже на месте. Узнаю Эльбрус Виталия и Волгу Максима. Чёрный внедорожник с министерскими номерами наверняка принадлежит Алексею. Красный кабриолет, возможно, Евгении. А вот чей это грязный синий пикап — понятия не имею. Выглядит убого на фоне остальных машин.

Мама паркуется с краю и глушит мотор. Замечаю, что у неё дрожат руки. У меня самого в горле стоит комок и потеют ладони. Но я должен сохранять внешнюю непоколебимость.

— Послушай, мам, — беру обе её руки в свои. — Я уверен, что всё будет хорошо. Мы с тобой проделали большую работу. Заявили своё право зваться членами семьи. Отразили атаку Жарова, подняли Астетику, наказали Белозерскую. Я открыл свой бизнес. Виталий по секрету сказал, что дедушка мной доволен.

— А все остальные? — мама бросает взгляд на ряд автомобилей.

— Скоро узнаем. Что бы ни случилось, веди себя достойно. Даже если нас оставят изгоями — плевать. Я всё равно сделаю так, что мы будем жить богато и счастливо. Верь мне.

— Верю, — сквозь силу улыбается мама.

— Точно веришь?

— Точно. Ты… — Анна запинается, пару секунд собирается с духом. — Ты сейчас очень похож на своего отца.

— Ты меня убиваешь, — я усмехаюсь. — Сейчас точно не время для разговора о нём.

— Может быть, сейчас как раз самое время.

— Хочешь рассказать, кто он?

Поколебавшись, мама забирает руки и качает головой.