Династия. Белая Кость

Взвизгнула сталь клинков. Серый воздух рассекли хлысты. Кто-то взвыл от боли, однако люди не расступались. Надзиратели пустили коней по кругу, в центре которого находились Лейза, Рэн и Айвиль. Нищая, оборванная толпа с криками и стонами отхлынула к краю поля.

— Сюда! Он здесь! — позвал наёмник.

Лейза хотела подойти к столбу поближе. Увидев блестящую в свете факела кучу дерьма под клеткой, остановилась и запрокинула голову.

— Повтори, что ты сказал, — велела она, глядя на вцепившиеся в прутья грязные руки.

Узник проговорил сквозь рыдания:

— Белая кость, пурпурная кровь, золотые крылья.

— Где ты это слышал?

— Вытащите меня отсюда, я вам всё расскажу.

— Спрашиваю последний раз. — В голосе Лейзы звучали металлические нотки. — Где ты это слышал?

Клетка заходила ходуном.

— Пожалуйста! Я умираю! Пожалуйста!

— Уходим, — произнесла Лейза и пошла прочь.

— Королева Эльва… Это она говорила.

Лейза застыла на месте и уставилась себе под ноги.

— Эти слова из стихотворения, — вымолвил заключённый, задыхаясь. — Королева иногда читала его вслух, а потом повторяла: «Белая кость, пурпурная кровь, золотые крылья». И плакала.

— Что это значит? — тихо спросил Рэн.

— Стихотворение твоего отца, — ответила Лейза и вернулась к клетке. — Ты был лично знаком с королевой?

— Я… лично… да. Очень лично и очень… близко.

Придя в замешательство, Рэн прочистил горло. До Дизарны доходили слухи о распущенности королевы. В то, что старуху облизывают мальчики, верилось с трудом. Оказывается, это правда.

— Она мне подарила сапоги. И камзол с соболиным воротником. И кинжал. Ещё подарила серебряный кубок. И бархатный жакет. У меня всё забрали. Сказали, что я это украл, и посадили сюда.

Лейза предприняла последнюю попытку уличить юношу во лжи:

— Это стихотворение она прочла в книге?

— Нет. Оно написано на листочке. Королева хранила его в тайнике.

— Где?

— Я и так много сказал, — донеслось из клетки. — Вытащите меня. Вы обещали!

Лейза посмотрела на Айвиля. Тот отрицательно покачал головой. Лейза приподнялась на носки, положила руки ему на плечи и прошептала, касаясь губами его уха:

— Он мне нужен. В долгу не останусь.

— Вы его получите, — заверил Айвиль. — Но не сейчас.

Лейза развернулась и направилась к холму.

— Это нечестно! — крикнул юноша, тряся клетку. — Вы мне обещали! Это нечестно! Ваша светлость! Миледи! Вернитесь!

Путники взошли на гребень холма, поднялись в сёдла и продолжили путь.

Стемнело. Поле Живых Мертвецов осталось позади. К дороге вплотную подступил лес. Выродки зажгли факелы. Рэн ехал рядом с матерью, тайком бросая на неё взгляды. Она никогда не говорила о тяге отца к сочинительству. Молчала и сейчас. Почему какое-то стихотворение взволновало её настолько, что она забыла об осторожности? Ведь на том поле собрались люди отнюдь не довольные своей жизнью. Воины искрошили бы их в куски. Напрасные и невинные жертвы сейчас никому не нужны.

— Прошение о помиловании, — проговорил Айвиль, держась возле Лейзы.

Она кивнула и обратилась к Рэну:

— Когда твоего отца заточили в Башню Изменников, ему разрешили написать прошение о помиловании. Он написал стихотворение.

— Его зачитали на суде, — добавил Айвиль.

— Меня на суд не пустили, — продолжила Лейза. — Я находилась под домашним арестом. Мне потом рассказали, что в прошении говорилось о белой кости, пурпурной крови и золотых крыльях.

— Не прошение, а угроза, — тихо заметил Айвиль. — Во всяком случае, так показалось мне и моему отцу.

Лейза со стоном выдохнула:

— Я просила отдать мне стихотворение. Хотела сохранить как память. А мне сказали, что его выбросили. Получается, обманули.

— Если эта бумага сохранилась, вы её получите, — пообещал Айвиль и натянул поводья. — Миледи! Стойте на месте!

Путь загораживала телега. Впряжённая в неё лошадь дрожала так сильно, что оглобли ходили ходуном. На дороге лежали, утопая в грязи, тела. Вокруг валялись тряпки, втоптанные в чёрное месиво. Видимо, люди ехали на поле Живых Мертвецов, а их ограбили и убили.

Рэн спрыгнул с коня, забрал у Выродка факел и склонился над молодой женщиной. Бледное лицо и застывшие глаза, устремлённые в небо. Горло перерезано, одежда залита кровью. В пяти шагах от неё лежала маленькая девочка, уткнувшись лицом в землю. Ей воткнули нож в спину. Нож забрали; о ширине клинка подсказал разрез на стёганой кофте. Рэн присмотрелся к следам. Девочка умерла не сразу, барахталась и ползла к матери. Из-под телеги торчали босые мужицкие ноги. Рядом стояли сапоги и валялись продырявленные башмаки.

Рэн выпрямил спину и заметил мешок, кем-то оброненный между кустами.

— Они не успели далеко уйти. Найдите их!

Сотня Выродков ринулась в лес, и всё вокруг наполнилось звуками: кони всхрапывали, кольчуги звенели, ветки трещали.

Чувствуя на себе взгляды Айвиля и Лейзы, Рэн всматривался в темноту. Если бы горы находились рядом, он бы попросил горных духов обратиться в камни и преградить убийцам дорогу. Но вокруг только грязь, лес и небо.

Шум отдалился и стал еле слышен.

— Довезём их до ближайшей деревни, — проговорил Рэн. — Крестьяне о них позаботятся.