Династия Дунканов

– Мои отец и мать… – с мукой выкрикнула я.

– Вы не можете их спасти. Никто не может. Возможно, они уже выбрались. В борту парохода ниже палуб пробоина. Идемте! Вы умеете плавать?

Я молча кивнула. Слезы струились у меня по лицу. Я была слишком потрясена, чтобы думать. Все, на что я была способна, – это повиноваться этому мужчине. Я осознала, что доверяю ему, ибо он выглядел таким сильным и знающим и не выказывал никаких признаков страха.

Мы достигли поручней. В воде под нами множество людей пытались держаться на плаву. До сих пор не появился ни один спасательный корабль, и было ясно, что многие из пловцов обречены.

– Единственный шанс, – сказал мой благодетель. – Оставайтесь здесь! Не двигайтесь, если вам дорога жизнь.

Он выпустил меня и ринулся по палубе к ялу, из которого уже высыпались его обитатели, но который все еще висел на одном пеньковом канате. Канат дымился, но был еще, несомненно, крепок, несмотря на огонь. Мой благодетель был занят исправлением этого. Я видела, как он подобрал длинную деревянную палку, один конец которой полыхал. Он держал палку у несгоревшего каната, пока огонь не охватил его и не пережег, и ял упал на воду килем, и, к счастью, не перевернулся, даже когда люди ухватились за него, чтобы влезть. Их было так много, что безумные усилия людей со всех сторон лодки не дали ей опрокинуться.

Мужчина бегом вернулся ко мне, подвел к поручням и указал на кусок веревки, привязанный к ним. Из-за дыма и огня я не видела, как он устроил этот путь к спасению. Ему не пришлось ничего объяснять. Я инстинктивно знала, что делать. Я ухватилась за канат, перелезла через поручни и съехала прямо в лодку.

Кто-то оттолкнул ее от пакетбота. Я посмотрела вверх, надеясь, что мой благодетель спускается по канату и успеет вовремя оказаться на борту. Но я даже не увидела его. Кто-то нашел весла, и лодка быстро пошла по воде.

В ту минуту мне показалось чрезвычайной жестокостью то, что тех, которые пытались взобраться к нам в лодку, безжалостно отталкивали, по рукам отчаянно цеплявшихся за борта людей пассажиры били и колотили кулаками. Но если бы кто-то влез в ял и в него залилась вода, мы бы все утонули.

Я почувствовала рядом с челном мягкий прибрежный ил. Все как можно скорее выскочили из лодки. У двоих мужчин достало мужества и здравого смысла оттолкнуть лодку от берега, влезть в нее и начать грести назад, чтобы попытаться спасти нескольких боровшихся за жизнь людей.

Я спрашивала себя, что сталось с мужчиной, спасшим меня, но не с моими родителями: я знала, что они, без сомнения, мертвы. Я все еще была слишком охвачена страхом, чтобы сейчас оплакивать их судьбу. Я стала ходить, пытаясь помочь некоторым из раненых и в то же время ища мужчину, который, вне сомнения, спас мне жизнь.

Я нашла его в нескольких сотнях ярдов, он отчаянно разыскивал меня. Издали увидев друг друга, мы понеслись навстречу с распростертыми объятиями, и через мгновение он крепко прижал меня к себе.

– Я думал, что потерял вас, – сказал он. – В этом яле было так много людей…

– А я думала, что вы остались на пароходе. Даже не знаю…

Дальнейший разговор был прерван грохотом ужасного взрыва на пакетботе. Пушечный порох наконец выпалил. Части судна взлетели в небо, другие с сильным плеском упали в воду. Должно быть, много людей было убито падавшими обломками, ведь их было множество.

Я крепко прижалась лицом к тужурке мужчины и так горячо вцепилась в него, словно бы решила никогда не отпускать. Он повел меня прочь, и я слепо шла за ним, все еще уткнувшись лицом в его грудь. Наконец мы вышли на сухое место, и он усадил меня на траву. Он сел рядом.

– Я скорблю о ваших матери и отце, – тихо сказал он. – Вам нужно понять, что для них ничего нельзя было сделать. Вы вправе скорбеть о них, но не теперь. Вам нужно подумать о себе. Как и мне.

– Я знаю, – сумела я выговорить. – Я очень благодарна вам за то, что вы сделали. Уверена, что если бы не вы, меня бы не было в живых.

– Вы сделали это сами, – уверил он меня. – Теперь отдохните. Прислонитесь ко мне. Думаю, мы настолько друзья, чтобы поддерживать друг друга. Если вам хочется заплакать, я это тоже пойму.

– Потом, – сказала я. Я прислонилась к нему, как он предложил. – Еще раз спасибо вам. Я даже не знаю, кто вы.

– Меня зовут Дэвид Бреннан.

– Я никогда не забуду вас, мистер Бреннан. Я Джена Стюарт.

– Джена? Никогда раньше не слышал такого имени. Оно мне нравится. Да… Очень. Джена… Оно прелестно звучит. Как музыка. Я музыкант.

– Вы играете на каком-то инструменте? – спросила я. Он занимал меня такими прозаическими вопросами, и я на время забыла о происшествии.

– Я играю на нескольких инструментах, но вообще-то я дирижер. На следующей неделе я должен выступать в Новоорлеанском оперном театре, но теперь я не уверен даже в этом.

– Надеюсь, вы будете великолепны, – сказала я.

– Спасибо. Мне это обязательно нужно. Теперь я потерял все, что имел, кроме совсем маленькой суммы денег. Вот что бывает, когда возишь их с собой. Все мое состояние было в одном из чемоданов, а он теперь, скорее всего, сгорел дотла.

– Мне жаль, мистер Бреннан.