Династия Одуванчика. Книга 1. Милость королей

От размышлений его оторвал подошедший Лувен, дезертир с Дасу.

– Нас обоих провели, – сказал ему Киндо со вздохом. – Ты был всего лишь пешкой в ее игре. Она выпорола тебя не потому, что ты плохо работал, а чтобы скрыть свои истинные планы.

Увидев лишь ухмылку в ответ, Марана наконец сообразил, что произошло, но было поздно: одним уверенным движением Лувен отрубил ему голову и тут же спрыгнул со стены, подняв на острие меча свой трофей.

Солдаты, стоявшие внизу, были к этому готовы и поймали Лувена на кусок брезента, привязанный к четырем шестам. На стенах Крифи разразился настоящий хаос: командиры в панике никак не могли решить – сдаться сразу или попытаться выторговать более выгодные условия.

Маршал Мадзоти тем временем подошла к солдату, соскочившему с растянутого куска брезента:

– Добро пожаловать домой, Даф, и благодарю за службу.

Даф усмехнулся:

– Никогда не знаешь, как повернется жизнь. Во времена мятежа мы с братом поклялись, что никто и никогда больше не будет нас сечь.

– Мы с господином Гару не забудем эту жертву, – добавила Мадзоти, пожав юноше руку. – Надеюсь, твои раны скоро заживут.

Весть о том, что армия Дасу захватила Руи, промчалась по островам Дара, точно цунами. Мадзоти стала вторым военачальником, которому удалось одержать верх над Киндо Мараной. Другие королевства Тиро, уже мечтавшие о войне, начали сражаться друг с другом, понимая, что гегемон сосредоточит все свое внимание на победе Дасу и ему будет не до их стремления завоевать новые территории.

Цзинду не стал тратить время и отправлять к Куни Гару гонца с требованием объяснить свое поведение, а мгновенно приказал королю Хаана Косуги и королю Северной Гэфики Тэке Кимо усилить бдительность и отправить свои корабли на помощь остаткам флота Мараны, чтобы взять в осаду острова Дасу и Руи. Да и какие тут могли быть объяснения? Гару, которого он когда-то считал братом, восстал против гегемона и тем самым еще раз доказал, что он предатель до мозга костей.

У Дасу по-прежнему не было флота, о котором стоило бы говорить всерьез. Руи также находился гораздо дальше от Большого острова, чем Дасу от Руи, поэтому трюк Мадзоти с туннелями во второй раз использовать было невозможно. Как в свое время сам Мата оказался в ловушке на острове Волчья Лапа, так теперь он запрет Куни на Руи. Иными словами, предатель по-прежнему останется в тюрьме, пусть и более просторной.

Если сам Куни Мате был неинтересен, то его семью стоило навестить.

Мира бесцельно бродила по улицам Сарузы, потом заглянула на рынок и прошла вдоль прилавков – у нее было достаточно денег, чтобы купить все, что могла бы пожелать, но ей ничего не приглянулось, и она просто тянула время, чтобы не возвращаться во дворец. По крайней мере здесь, на улицах, в правильно подобранном платье, она становилась незаметной и могла притвориться одной из многих хорошо одетых леди, а не…

А не… кем?

Мира сердилась на себя, на Мату, на придворных и фрейлин и на бесчисленных слуг, окружавших гегемона. С тех пор как они вернулись из Пана в Сарузу, ее положение стало еще более двусмысленным. Кто она здесь? Она продолжала присматривать за приготовлением еды для Маты и наводила порядок в его спальне, но министры и гонцы называли ее «госпожа Мира». Мата так и не предложил ей разделить с ним постель, однако все, казалось, не сомневались, что это давно произошло и она регулярно там бывает.

«Наверное, следует попросить отпустить меня домой», – подумала Мира, но так и не попросила. Теперь, когда повидала мир, когда привыкла к обществу королей, герцогов и генералов, она не была уверена, что сможет вынести холодные взгляды односельчан, которые все равно станут говорить про нее «чужестранка».

Да, во время прогулок по улицам города ее сопровождала охрана: люди Маты шли на приличном расстоянии, стараясь не упускать ее из виду, – но Мира знала: это не значит, что она пленница. Гегемон говорил, что всегда будет заботиться о ней, и сдержит свое обещание, где бы она ни находилась. Охрана шла следом, чтобы в случае чего защитить, поскольку, вне всякого сомнения, враги попытаются причинить Мате вред через нее.

«Правда ли, что он именно так относится ко мне?»

Мира не знала, что чувствовала к Мате, и, если честно, не была уверена, что вообще его понимает, даже после того, как провела рядом столько времени. Он вел себя безупречно вежливо: каждый день спрашивал, все ли у нее в порядке, и старался удовлетворить любое ее желание.

Однажды она обмолвилась, что скучает по своему старому дому, и через несколько дней обнаружила свою старую хижину – ту самую, в которой жила с родителями и Мадо на острове Винес, – во дворе, прямо перед своей комнатой: каждый камень фундамента, каждая дранка, каждый слой земли на стенах занимали свое место, только крышу заново покрыли соломой. Внутри стояла та же старая мебель, которую она помнила; горшки с вмятинами на боках, щербатые чашки и миски, тарелки занимали те же места, что и в тот день, когда она отправилась искать Мадо.