Что касается первой партии вопросов, то, видимо, ничто не запрещает нам предположить, что египетская армия дошла до самой Бактрии и Гиндукуша. Нужно помнить, что в те дни войску было легче совершать переходы, чем в эпоху пушек, и оно могло передвигаться на большие расстояния с меньшими затратами сил. Возможно, это организованное скопление военной мощи превосходило любое войско, которое могли выставить против него в тех местах, куда оно прибывало, и таким образом оно последовательно овладевало всеми странами, пока оставалось в них. То, чего добился Александр Великий в Ближней Азии тремя поколениями раньше Птолемея III и чего там же добился Антиох III поколение спустя, показывает, что египетская армия, если допустить, что селевкидский царь не смог собрать войско, способное разбить ее, вполне могла беспрепятственно двигаться прямо через обширное селевкидское царство. Конечно, сохранить завоеванное, когда войско перешло на новое место, — это совсем другое дело. Даже Александру Македонскому это давалось с трудом; когда Антиох III повторно установил селевкидское господство в восточных провинциях, результат оказался эфемерным; и даже если Птолемею III не пришлось бы преждевременно возвратиться домой из-за «внутреннего восстания», то понадобилось бы намного больше сил, прежде чем его восточный поход можно было бы счесть реальным завоеванием Мидии и Персии. На севере и востоке Ирана Птолемей обнаружил бы новые державы — в одном месте парфян под властью их царей Аршакидов, в Бактрии государство, возглавленное греком Диодотом, который недавно отделился от Селевкидов и объявил себя независимым правителем. У нас нет никаких сведений о том, что эти молодые державы когда-либо претерпевали вторжение египетского царя. Маловероятно, что Птолемей зашел далеко на территорию Ирана, что он долго оставался на таком расстоянии от своей базы в Египте. Однако вполне возможно, что в одном из древних городов персидского царя, в Эк-батане, Персеполе или Сузах, Птолемей устроил нечто вроде дворца для торжественных приемов, куда являлись посланцы от династий Парфии, Бактрии и Гиндукуша с заверениями в верности. Одного этого было бы достаточно, чтобы придворные в Египте назвали действия царя завоеванием Востока до самой Бактрии и Индии. Очевидно, Птолемей не проник в глубь Малой Азии, где власть еще удерживал Селевк II со своей матерью; таким образом, унизив селевкидскую державу, он оставил ее ядро нетронутым, готовым к дальнейшему расширению сразу после ухода египетской армии.
Относительно вопроса, какие домашние тревоги заставили Птолемея вернуться, нам остается только гадать. Дройзен считал, что это наверняка был очередной мятеж в Киренаике, — но Магаффи категорически отверг его гипотезу. Сам Магаффи предположил, что это были волнения в Египте, которые произошли после недостаточного разлива Нила, когда создалась угроза голода. Есть сведения[391]
, что в какой-то момент правления Птолемея III в Египте действительно случился недостаток хлеба.В отношении третьего вопроса — намеревался ли вообще Птолемей удерживать свои восточные завоевания, — мы не располагаем никакими документальными данными, за исключением слов Иеронима о том, что царь оставил своего военачальника Ксантиппа командовать провинциями за Евфратом и назначил «друга» Антиоха наместником Киликии. Конечно, если он строил какие-либо планы сохранить области за Евфратом в качестве провинций своей державы, вскоре ему пришлось отказаться от этой мысли. Возможно, вышеупомянутый Ксантипп — это спартанский наемник, которого наняли карфагеняне в 256 году до н. э. «Друга» Антиоха Нибур (а вслед за ним Дройзен и другие) отождествил с младшим братом Селевка II Антиохом Иераксом, тогда мальчиком четырнадцати лет, который позднее стал врагом своего брата. Но Буше-Леклерк почти наверняка прав, утверждая, что этот Антиох был «другом» в известном смысле слова, то есть кем-то приближенным ко двору, македонцем или греком, который служил в Египте и по случайности звался Антиохом. Он упоминается в надписи в качестве простого наместника, назначенного Птолемеем в Малую Азию[392]
.