Династия Рейкхеллов

Никто в имении Сун Чжао не знал, что назревает, и Джонатан, если бы ему сообщили, посмеялся бы над проделками Брюса. Они с Лайцзе-лу были полностью поглощены друг другом, и он так ценил каждый момент, проведенный в ее обществе, что, несмотря на стремление вернуться к работе, ему было почти жаль, что нынешняя ситуация не могла длиться бесконечно. Он и Лайцзе-лу потеряли счет времени, и Джонатан никогда не был так счастлив.

Сара Эплгейт, однако, совсем по-иному смотрела на роман, и как-то ближе к вечеру она отправилась к Сун Чжао, сильно взволнованная.

— Боюсь, что визит женщины, которая провела ночь с Джонатаном, не дал того результата, на который мы рассчитывали.

Протирая очки, Чжао, делавший это всегда в моменты беспокойства, вздохнул.

— Джонатан и Лайцзе-лу стали неразлучны, — сказала Сара. — И это далеко не самое страшное. С каждым днем они влюбляются друг в друга все сильнее. Они все время смотрят друг на друга. Их руки постоянно соприкасаются.

— Я знаю, — прервал ее Чжао. — Я не слепой.

— Тогда вы должны что-то сделать.

— Я не могу запретить им проводить время друг с другом. Это, несомненно, только сблизит их.

— Я понимаю, что это очень сложно.

— Возможно, первая женщина, которую я направил к Джонатану, не смогла удовлетворить его, — сказал Чжао задумчиво. — Это не оставляет мне иного выбора, кроме как договориться о приходе другой женщины. Может, это и не самое лучшее решение проблемы, но я не могу придумать ничего другого.

Лайцзе-лу ничего не знала о плане отца, да и она была занята собственной дилеммой. Она совершенно не сомневалась в том, что Джонатан знал, что именно она тайно посетила его ночью. Безусловно, по ее реакции он тоже почувствовал, что она знает о его догадке. Поэтому, решила она, они лишь ведут глупую игру, сохраняя бесполезную видимость.

Сейчас, когда она пожелала ему спокойной ночи, после того как они обнялись и поцеловались в библиотеке, Лайцзе-лу еще раз поняла, как он жаждет ее, как он вновь хочет ее столь же сильно, как и она его. Тем не менее он не мог взять на себя инициативу, потому что был человеком чести и жил в доме ее отца. Только она могла разрушить этот новый тупик.

С огромной неохотой вернувшись в свои покои, она поняла, что одна не может разрубить этот узел. Казалось, что проще — пересечь дворик, открыть дверь в спальню Джонатана и очутиться в его объятиях. И все же самые простые и прямые шаги иногда могут оказаться самыми сложными. План, придуманный ее отцом и Сарой предоставил ей отличный предлог заменить собой другую женщину. Но она была леди и боялась, что Джонатан станет меньше ценить ее, если она придет к нему сама, открыто и смело.

Разрываясь между желанием и воспитанием, которое заставляло ее колебаться, она выглянула в окно и посмотрела через дворик. Ставни в его комнате были открыты, и она видела, как он ходил по комнате. Ей было совершенно ясно, что он взволнован, и она догадалась, что он переживает ту же внутреннюю борьбу, которая причиняла ей такие муки. Она чувствовала, что ее решимость ослабевает.

И вдруг Лайцзе-лу замерла. Молодая женщина, лицо которой покрывал толстый слой косметики, в узко обтягивающем чонсаме, с разрезами по бокам до самых бедер, шла к покоям Джонатана неторопливой, уверенной походкой.

Девушка слишком поздно поняла, что происходит. Ее отец и Сара, недовольные своим первоначальным планом, направили к Джонатану другую женщину.

Лайцзе-лу хотелось побежать через двор, вцепиться в волосы этой девице и выгнать ее прочь, в темноту. Но почти одновременно инстинктивно она поняла, что устраивать сцену было бы слишком опасно. Показав, что она слишком хорошо осведомлена о планах отца и мисс Сары, вмешавшись и сорвав их план, она может слишком выдать себя. Ни при каких условиях она не хотела, чтобы они узнали, что она пошла к нему вместо первой женщины, направленной ими.

Пока она колебалась, наглая девица вошла в гостиную Джонатана, закрыла за собой дверь и приняла вызывающую позу.

Испытывая муки ревности и гнева при виде происходящего, Лайцзе-лу не могла слышать, что говорила женщина, но было очевидно, что она предлагает себя Джонатану. В отсвете масляных ламп Лайцзе-лу увидела его удивленное лицо, а потом пришла в смятение, заметив, что Джонатан рассмеялся. Она продолжала наблюдать, хотя ей и хотелось отойти от окна.

Красавица, пришедшая к Джонатану, потянулась к верхней застежке платья, собираясь расстегнуть ее…

Джонатан что-то резко сказал.

Женщина расстегнула одну пуговицу, затем вторую.

Внезапно Джонатан начал действовать. Он подошел к женщине и, положив руки ей на плечи, повернул ее вокруг и вытолкнул за дверь.

Настроение Лайцзе-лу сразу улучшилось. Он не желает никого, кроме нее. Значит, правда, что лишь одна женщина в мире интересует его! Лайцзе-лу едва обратила внимание на отвергнутую девицу, надменно прошагавшую обратно в направлении дома Кая.

Очередной замысел ее отца провалился исключительно благодаря верности Джонатана, и Лайцзе-лу ликовала.