Династия Рейкхеллов

Джонатан сидел, сжав кулаки, и заставлял себя слушать отца. Его жизнь рассыпалась, и он обрек Лайцзе-лу на страдания до конца ее дней. Но он, по крайней мере, мог работать. В этом было его единственное спасение.

— Джонни, — сказал его отец, — я даю тебе столько моих акций, чтобы сразу сделать тебя равным партнером. Ты тоже будешь партнером, Чарльз, но я думаю, что было бы более уместно, если бы твой отец объяснил тебе подробности этой договоренности.

— Разумеется, сэр, — пробормотал Чарльз, и даже несмотря на возбуждение, которое вызывали у него перемены в деле, он настороженно следил за своим кузеном.

— Как вы, наверно, догадываетесь, мы получили столько заказов на клиперы, что любая другая компания просто не справилась бы. Я построил для тебя четыре новых стапеля, чтобы ты сразу мог строить четыре корабля, если тебя это устраивает.

Джонатан выглядел мрачным.

— Только дай мне достаточно опытных плотников, и я буду выпускать каждый год по восемь клиперов. Я уже сделал наброски новой конструкции и буду готов начать работать, как только завтра утром откроется верфь. Если, конечно, ты предоставишь мне достаточно людей и у тебя есть достаточно выдержанной древесины под рукой.

— Конечно, — ответил его отец. — Я прочесал всю Новую Англию в поисках леса, предвидя твое возвращение. Но тебе нет необходимости так стремительно кидаться в работу. Отдохни с Луизой пару недель. Возьмите с собой Джулиана или оставьте его со мной, это уже как вы сами сочтете нужным.

— Я хочу приступить к работе как можно скорее, — сказал Джонатан режущим слух тоном.

Чарльз перевел разговор на другую тему, пока его дядя не догадался, в чем дело.

— Кто-нибудь еще строит клиперы?

— Здесь есть несколько компаний, которые достаточно продвинулись в своих планах, — сказал Джеримайя, — но мы будем первыми.

— Так и должно быть, — сказал Джонатан с мрачным удовлетворением.

— В ближайшие два года, по меньшей мере, — сказал Джеримайя, — я хочу получать минимум по два клипера для моего флота, а Алан хочет два клипера для своего флота.

— Вполне справедливо, папа, — сказал Джонатан, — но первый клипер предназначается Толстому Голландцу в Джакарте. — Я полагаю, — сказал он уныло, повернувшись к своему кузену, — что ты захочешь доставить клипер в голландскую Ост-Индию. — Он планировал совершить это путешествие сам, по пути к Лайцзе-лу, но теперь ему уже никогда не было суждено воссоединиться с ней.

— Конечно, — быстро сказал Чарльз.

— Это должно получиться хорошо, — сказал Джеримайя, не чувствуя скрытого значения. — Мы с твоим отцом планировали, чтобы ты возглавил операции на Востоке от имени обеих ветвей компании, если тебя это устраивает.

— Ничего больше я и не мог бы желать, — сказал Чарльз, избегая смотреть на Джонатана.

— А ты, Джонни? — спросил Джеримайя. — Избавился ли ты от желания странствовать после долгих месяцев в Китае?

— Часть меня навсегда останется в Срединном царстве, пока я живу, — ответил Джонатан. — Но отвечая на твой вопрос, я скажу, что готов полностью отдать свое время строительству клиперов. И работать с Чарльзом — отсюда. Мы оба стали хорошо разбираться в рынках на Востоке, и, продолжая работать вместе, я думаю, мы сможем научить кое-чему даже самых сильных наших конкурентов.

Чарльз согласился с этим, но был обеспокоен тем, что Джонатана совершенно не радовали перспективы. Он был полон холодной решимости выполнить свою часть работы, но у него полностью пропала жизнерадостность.

Они завершили беседу договоренностью о том, что Чарльз вернется в Англию после того, как клипер будет обновлен и команда вернется из отпуска. После этого, в соответствии с желанием Джонатана, Эдмунд Баркер станет его капитаном.

Когда они встали, Джонатан вдруг спросил:

— Папа, вы с дядей Аланом уже продумали новый флаг для флота компании «Рейкхелл-Бойнтон»?

— Да нет, у нас было столько дел, что именно об этом мы еще не успели подумать.

— Тогда я предлагаю, чтобы мы взяли для него рисунок Древа Жизни, которое изображено на моем флаге, — сказал Джонатан. — Я хочу, чтобы у каждого корабля нашего флота был этот вымпел. — Он понимал, что это всего лишь жест отчаяния ради Лайцзе-лу, но больше он ничего не мог предложить ей.

Когда мужчины вышли из кабинета, Луиза спустилась вниз с Джулианом, и прежде чем ребенка уложили отдохнуть после обеда, Джонатан начал знакомиться с сыном. Мужчина был неловок и стеснителен, мальчик — застенчив и насторожен, но все же им удалось сломать лед, и вскоре они уже подняли возню и смеялись. Джонатан начал открывать подарки, привезенные им из Китая, и подарил сыну нефритового дракона. Малыш был заворожен им.

Вспомнив великолепную нефритовую вазу, что Лайцзе-лу дала ему в качестве подарка Луизе, Джонатан прервал игру с ребенком, чтобы вручить ее женщине, которая так неожиданно стала его женой.

Ее реакция неприятно поразила его. Возможно, она и не была столь равнодушна к нему, как казалось, и эта вероятность заставила его осознать, что их отношения, несомненно, будут сложными.