Династия Романовых. Загадки. Версии. Проблемы

Таким образом, развлечения царского семейства были достаточно просты, а порою и грубы. Впрочем, не стоит полагать, будто обычай держать калек при дворе и в знатных домах для развлечения был именно русским обычаем. Вспомним хотя бы знаменитые портреты шутов и придворных калек – «труанов» – династии Габсбургов, исполненные гениальной кистью Веласкеса… Вот вам – и руки перед едой мыли, и с тарелок ели; и Сервантеса, Веласкеса, Кальдерона имели; однако развлекались зрелищем телесного уродства… Интересно, что сведений о карликах и калеках при древнерусских владетельных домах не имеется… Надо осветить еще одну важную сторону жизни первых Романовых: именно при них явилась «слежка» (Котошихин, о котором мы еще будем говорить, пишет о большом числе специальных следильщиков, соглядатаев и доносчиков). За кем же и зачем надобно было следить? Выслеживали словесные оскорбления, которые могли наноситься государям, и, что еще важнее, – возможные заговоры. Почему? Тоже вполне понятно: Романовы не чувствовали себя на троне прочно и, что называется, «законно». Их подозрительность вовсе не была патологической. И вправду, за каждой бабьей сплетней могли тянуться липучие нити заговоров. Рюриковичи и Гедиминовичи по-прежнему существовали, соблазн захватить престол и власть был велик; захват власти отнюдь не был нереален. Вовсе не случайно при первых Романовых неоднократно созываются земские соборы: знать и высшее духовенство необходимо ублажать, предоставлять им право в той или иной мере участвовать в делах государства. Разумеется, земские соборы созываются именно в критические моменты, когда возможность узурпации нарастает. Таким образом, атмосфера подозрительности, доносов и жизни в постоянной «грозе» не была результатом какой-то особенной жестокости и подозрительности Романовых, но закономерно следовала из их недостаточно упрочившегося положения. Тип жестокого и подозрительного государя характерен и закономерен для раннего абсолютизма (выше мы уже говорили о Генрихе VIII и Иване Грозном). «Самодержавная» власть Романовых оставалась еще очень непрочной, плюс ко всему о них все еще держалось мнение как о худородных выскочках. В условиях клановости общества подобное мнение легко становилось «народным», что называется; то есть из палат Рюриковичей и Гедиминовичей спускалось к низшим членам кланов, к «обслуживающим» и «зависимым». Уже при Алексее Михайловиче эта «нормальная подозрительность» Романовых обрела официальную форму: был создан Приказ тайных дел. И, надо заметить, Романовы умели хранить свои «тайные дела», архив этого Приказа не сохранился. Кстати, таким же образом не сохранились или дошли в очень искаженном виде материалы процессов над участниками «Софьиной партии», материалы о таинственной княжне Таракановой и т. д. Таинственность окружает и скупые сведения о Земском соборе, решениями которого Романовы «были избраны». При такой таинственности, конечно, могли сыграть роковую роль свидетельства иностранцев; поэтому Романовская концепция с самого начала относилась к подобным свидетельствам боязливо и с подозрением. Это отношение по инерции сохраняется и по сей день; все еще не издано, не переведено на русский язык большое число зарубежных источников по русской истории, а те, которые переведены, изданы в сокращенном варианте. Но следует отметить, что в последнее время лед тронулся, можно сказать; и как было бы хорошо, если бы дело дошло, например, до издания своеобразной библиотеки иностранных источников…

Однако кое-какие судебные дела, ведшиеся при Михаиле Федоровиче, дошли до нас. Сопоставляя материалы этих дел еще с некоторыми событиями, о которых скажем ниже, мы можем предположить, что последние годы жизни первой царской четы Романовых прошли, как сейчас бы определили, «в невротической атмосфере». Эти дела выглядят достаточно простыми на первый взгляд, но если приглядеться, то возможно увидеть много в них загадочного. Прежде всего, дела эти возбуждены против женщин, царицыных мастериц. При первом чтении возникает впечатление просто-напросто несправедливого преследования несчастных темных женщин. Но обратим внимание на некоторые обстоятельства. Эти женщины в силу своих обязанностей были допускаемы во дворец, в его «святая святых», в покои царицы и ее детей. Но «дворы» (жилища) этих женщин находились в городе. То есть подобная женщина, непременно имевшая мужа, детей, родичей, принадлежавшая к тому или иному «клану-роду», легко могла использоваться в качестве шпионки, доносчицы, непосредственной исполнительницы того или иного рокового для Романовых замысла; то есть именно такая «низовая служительница» могла, например, отравить…