Динка

Дойдя до торговки, она быстро нагнулась и, вдруг выпрямившись, положила на ее стол вывалянный в пыли кусок сала.

- Вот ваше сало. Вы сами уронили его… И не в силах сдерживаться от закипевшей в ней злобы, Динка грубо добавила:

- Эх, ты! Сытая морда!

Динка явилась домой в таком плачевном виде, что Леня, встретив ее на лестнице, с удивлением сказал:

- Ты что же это какую мегеру из себя строишь?

- Какую еще Мегеру! Ты сам хороший… мегер! - огрызнулась Динка.

Матери она сказала:

- Я, мама, нечаянно так расширилась, что попала на базар… Но зато наш ридикюльчик наконец потерялся!

Больше Динка ничего не сказала, но всю ночь ее преследовали во сне два видения: вывалянный в пыли кусок сала и мальчик с рваным, кровоточащим ухом…

Глава 20 КАРАЮЩАЯ РУКА

На другой день Динка встала вялая, убитая. Когда мать и сестры ушли, Леня усадил ее за стол и, отодвинув подальше ее любимую горчицу, густо намазал хлеб маслом, положил сверху ломтик колбасы.

- На, съешь… А то ходишь по городу не евши. Гляди, уж серая, как земля, стала.

Динка молча откусила хлеб, положила в рот ломтик колбасы, но жевать не стала.

- Ты что это? - спросил Леня.

Динка покачала головой и, держа во рту колбасу, пошла в кухню. Оттуда послышался крик Маруси:

- Дывысь, яка фуфыра! Колбасу с рота выкидае… Ось, я матери скажу. Заелась, чи що?

Динке сразу вспомнились раскосые глаза и злой голос: «Сытая морда…»

Она глубоко вздохнула и, не допив чай, поплелась в свою комнату, но Леня взял ее за руку.

- Макака, - ласково сказал он. - Ты уже совсем забыла меня… Вроде чужой я тебе стал…

- Ты все с Васей… И с мамой теперь дружишь, все ей говоришь…

- Ну, а как же мне, Макака… Ведь она для меня, как родная мать… Что тебе, то и мне… А Вася учит меня… Вот как уж попаду я в гимназию, тогда опять целые дни вместе будем, - торопливо уверял Леня.

Динка безнадежно махнула рукой.

- Ну, пошли в мою комнату, поговорим… Помнишь, как на утесе, бывало… И поговорим и посмеемся, - заглядывая ей в глаза и пытаясь понять, что с ней, говорил Леня.

Динка молча вошла в комнату, тяжело вскарабкалась на подоконник и, стиснув на коленях руки, сказала:

- Я скоро умру, Лень…

- Тьфу ты! - побледнел Ленька. - Какие страшные слова говоришь… Да я от одних этих слов не то что умру, а прямо на твоих глазах скончаюсь! С чего это тебе в голову такая чушь лезет?

- Это не чушь… У меня уже сердце разорвалось. Вот как у некоторых бывает ухо разорванное и кровь на нем запеклась, так и у меня… Я все равно, Лень, уже не могу жить, - тоскливо протянула Динка, глядя перед собой сухими тусклыми глазами.

- Макака! Да ты хоть мне-то правду скажи… Ты ведь вчера все утро где-то бегала, может, в какую западню попала… Ведь если ты не велишь, я даже матери не скажу! - отчаянно взмолился испуганный мальчик.

- Я, Лень, знаешь что тебя попрошу… Когда ты уж совсем вырастешь, тогда отомсти всем торговкам, у которых сало, и потом…

Динка припомнила, как лавочник из соседней лавки вытолкал в спину старика, который просил у него в долг осьмушку чая… Она загнула пальцы.

- Торговок… Потом лавочников… Ты, Лень, записывай себе, кто кого обижает.

Динка вдруг оживилась и, незаметно для себя, рассказала всю сцену с нищими, которую она видела на базаре, потом рассказала про мальчика с разорванным ухом и про кусок сала, который она прятала в своем подоле.

- Этот мальчик сказал еще, что у меня сытая морда, - неожиданно всхлипнула Динка. - А по-настоящему это у той торговки… сытая… морда…

- У ней! У ней! Это он про нее и сказал! А у тебя какая же морда? Обыкновенное лицо! Ты об этом брось и думать. А этих торговок мы как вырастем, то сразу… каюк! С салом - без сала… - яростно жестикулируя, заверил Ленька.

- И лавочника… И вообще всех подлых людей… - подсказывала Динка.

- Всех, всех! Об этом и говорить нечего! Мы с ними разберемся! А сейчас ты вот что… Как заметишь за кем какую подлость, так и запиши себе, ладно? И не плачь, не надрывай себе сердце, а - р-раз! И запиши! Вот, к примеру, как.

Ленька вырвал из тетрадки лист и, подумав, написал на нем большими буквами:

КАРАЮЩАЯ РУКА

- Вот, - сказал он, передавай этот лист Динке. - Тут ниже ты и записывай! Вот садись к столу и запиши: «Торговка… Лавочник…» Только список свой ты до времени держи втайне. Поняла? - подняв вверх палец, торжественно внушал Леня.

Динка быстро-быстро закивала головой.

- А с нищими как, Лень? Вот если будет революция, то как они?

- А какие же нищие? Откуда они возьмутся после? Каждый будет работать. А если которые дети-сироты, так этих рабочие накормят, соберут куда-нибудь в одно место. А как же иначе?

- Конечно. Как же иначе? А помнишь, Лень, как ты мне обещал, что, когда вырастешь, построишь такой большой-большой дом для сирот, помнишь?

- Я все помню. Мне бы только вот выучиться. - Леня кивнул на стол, заваленный книгами. - Человеком стать!

Взяв со стола листок, Динка, уже совершенно успокоенная, сказала:

- У меня даже зажило сердце. Ты не бойся, Лень! Я еще поживу!