Динка

- Не плюйся! - сказал Ленька, подхватывая с ее колен подпрыгнувшую миску и утирая рукавом лицо. - Чего ты?

- Ой, Ленька, я так испугалась вчера, когда ты выскакнул на площадку! заливаясь смехом, сказала Динка. - Я думала, тебя что-нибудь укусило!

- Вот глупая! Чего меня там укусит?! - засмеялся и Ленька.

- А потом Анюта говорит про тебя: "Это небось нищий..." - уже успокаиваясь, рассказывает Динка.

- Ну и дура твоя Анюта! Я в пинжаке был. Разве нищие в пинжаках бывают! обиделся Ленька, вставая и охорашиваясь. - Это ведь одёжа, а не рвань какая-нибудь!

Динка, наморщив лоб, смотрит на утонувшего в пиджаке Леньку, на широкие борта и спускающиеся к локтям плечи.

- Хороший спинжак, конечно... но только он совсем вырос из тебя, Лень...

- Не он вырос, а я до него не дорос, потому не на грудного ребенка сшит, а на Степана. Тут и удивляться нечему! - поясняет Ленька, и снова на его лице появляется озабоченное выражение. - Завтра в город поеду... Надо Степана предупредить. Он тоже мне про одного сыщика рассказывал, - тихо говорит он, усаживаясь рядом с Динкой.

- Как - предупредить? - пугается вдруг девочка. - Ты хочешь выдать Костину тайну? Ведь Костя сам сказал Алине, чтобы никому-никому...

- Ну что ж, что сказал? А может, это тот самый сыщик, так и Степана остеречь надо!

- Нет! Ты не имеешь права! Ты и меня выдавальщицей сделаешь! Ведь я только тебе сказала! - сильно волнуется Динка. - Я тебе поверила!

- Да погоди ты... Ведь, может, это тот самый сыщик, пробует объяснить ей Ленька.

Но Динка, красная и сердитая, негодующе прерывает его:

- Какой тот самый? Это Костин сыщик! А у Степана свой! И раз Костя не велел, так надо молчать! И ты не смеешь выдавать тайну!

- Тихо ты... Кричишь, будто тебе хвост прищемили! - раздражается Ленька.

- Хвост прищемили? - Динка в волнении вытаскивает изо рта обсосанный кусок сахару и протягивает его Леньке: - На тебе твой сахар!

Ленька машинально кладет сахар на ладонь.

- При чем это?

- И миску бери, - говорит Динка.

Ленька, вопросительно глядя на нее, берет и миску.

- Чтобы мне за мою тайну еще и хвост прищемили! - обиженно заключает Динка.

- Какой хвост? - совсем теряется Ленька.

- Не знаю уж какой... Только я с тобой не вожусь больше... Если ты все тайны выдаешь да еще за каждое слово придираешься... Не надо! - решительно встает Динка.

- Да подожди... Ты же мне рта раскрыть не даешь.

- Это ты мне ничего не даешь! Сахар отнял, миску отнял... К каждому слову придираешься! - вспыхнув, говорит Динка.

- Да когда я что отнимал у тебя? Вон он, сахар. Сама положила... И миску отдала... Я только про сыщика хотел сказать... Степан ведь тоже политический...

- Все равно не надо. Костя сам знает, кому сказать... Знаешь, как Никич говорит про тайны? - Динка пошевелила пальцем и наморщила лоб. - Никич говорит: знает один - знает один, знают два - знают двадцать два. Вот нас два, а ты как начнешь всем рассказывать, так будет двадцать два...

Ленька безнадежно машет рукой.

- Ладно, не скажу. Только у каждого человека свое соображение... - не желая больше спорить, тихо проворчал он. Динка успокоилась и, взяв обратно свой сахар, сказала:

- Оближи ладонь - она у тебя вся сладкая. Ленька облизал ладонь, но лицо его оставалось хмурым и озабоченным.

- Сегодня Алина на весь день к своей Бебе ушла. Мы с Мышкой одни будем встречать маму... И по часам сами объявлять будем, - снова болтала Динка.

Ленька молчал и обдумывал про себя, как, не выдавая чужой тайны, можно предупредить Степана, что появился какой-то сыщик. Конечно, сыщиков в полиции много. Один может на дачах выслеживать, а другой - в городе. За кем следит, а за кем - нет. Если вообще Степану напомнить, что вот, мол осторожнее надо быть... "Так Степану я не советчик, он сам лучше моего все знает", - рассуждал про себя Ленька, решив завтра обязательно наведаться к своему другу. Но сделать это ему не пришлось.

Глава двадцать девятая

НЕОЖИДАННОЕ ГОРЕ

Алина не задержалась в гостях у Бебы, как это предполагала Динка. Она вернулась точно ко времени приезда мамы и, взяв у сестер часы, сама уселась перед ними на террасе. Но прошло уже два объявления, прогудел протяжный гудок парохода "Гоголь", дети, нетерпеливо глядя на дорогу, давно уже толклись у калитки, а мамы все не было.

- Алина, пройдем немного по дороге, хоть до Марьяшкиной дачи... Может, мама заговорилась с кем-нибудь... - сказала Мышка.

- Ну, пойдем! - согласилась Алина. Мышка и Динка весело побежали вперед.

- Дети, дети! Не убегайте далеко! - важничая перед проходившими мимо дачниками, окликала сестер Алина. И хотя ей самой очень хотелось побежать вприпрыжку навстречу маме, но она нарочно замедляла шаги и шла прямо, не глядя по сторонам, серьезной и деловой походкой взрослого человека.

Динка и Мышка добежали до угла богатой дачи, где жила портниха, и остановились. За решетчатой оградой слышались взволнованные голоса, женский плач и тихие причитания.

- Там что-то случилось! Пойдем скорей! - сказала Мышка, и, не обращая внимания на окрики Алины, обе девочки бросились бежать к даче.