Динка

Мышка побежала за Лермонтовым и, боясь грубых выходок сестры, бросилась к маме.

Мама сидела на террасе и слушала мадам Крачковскую. Катя была тут же. Она принесла из гамака проснувшуюся Марьяшку, демонстративно усадила девочку за стол против мадам Крачковской, налила ей чашку молока и раскрошив туда сладкую булочку, кормила ее, не обращая никакого внимания на сидящих за столом.

Выспавшаяся Марьяшка возила по столу своей ложкой, громко взвизгивала и смеялась, перебивая болтовню мадам Крачковской.

- Ах, боже мой! - подпрыгивая от ее визга, восклицала та, - Какая подвижная девочка! Я совершенно отвыкла от маленьких детей!

- Уйди с ней в комнату, Катя, - мягко сказала Марина.

- Не уйду, - заупрямилась Катя. - Это ребенок! Когда поест, тогда и отнесу!

Сестра показала ей глазами на Крачковскую и строго повторила:

- У нас гости. Отнеси ее в мою комнату. Катя в сердцах подхватила девочку на руки, молча взяла чашку с молоком, но уронила Марьяшкину ложку.

- Лозку! - истошно взревела Марьяшка, выгибаясь и дрыгая ногами. - Лозку улонила!

- Ах, Катя... - расстроенно сказала Марина, наклоняясь за ложкой. - Кому ты делаешь назло? - тихо прошептала она, поднимая на сестру усталые глаза.

Марьяшка мгновенно утихла, и Катя ушла, но из комнаты выбежала красная как кумач Мышка.

- Мамочка! Пойдем скорей! Там Динка кричит и сердится на Лермонтова! возбужденно сообщила она.

- Что такое?

Мышка путаясь и торопясь, рассказала, в чем дело. Мама встала, мадам Крачковская, запинаясь громким смехом, поспешила за ней.

- Ах, Гога, Гога! Неужели ты не можешь объяснить своей юной даме эти строчки? - шутливо сказала она сыну.

- Да я первый раз вижу такое невежество! Честное слово, с ней невозможно говорить о поэзия! - пожаловался Гога, чувствуя себя оскорбленным и беспомощным.

- Я после объясню ей, - сказала мама.

Динка стояла красная, сердитая и молча смотрела в пол.

- Дети, идите в сад! Поиграйте в крокет, - предложила: мама.

- Пойдем? - спросила Гогу Мышка.

- С удовольствием! С тобой хоть на край света! - галантно ответил Гога и, пропустив вперед свою "юную даму", пошел за ней.

Полина Владиславовна пожелала посмотреть комнаты. Когда все вышли, Динка схватила томик Лермонтова и жадно уставилась глазами в раскрытую страницу.

- Полуночи... - прошептала она с удивлением и, наморщив лоб, стала припоминать другое стихотворение. Там тоже было одно непонятное слово: "Подушу". Динка старательно припоминает всю строчку:

Да в Москву приехав,

Вдруг он захворал,

И господь бедняге

По душу послал...

Когда Мышка прочитала эти стихи, Динка подумала, что господь послал больному бедняге такую сладкую и пышную, как подушка, булку - "подушу", а потом уже Лина объяснила, что это вовсе не булка, а просто господь послал за душой бедняги, чтобы тот умер.

"Умер так умер! И нечего тут какую-то "подушу" посылать!" - сердито думает Динка и, важно выпятив губу, сочиняет свои слова:

И господь бедняге

Передать велел:

Умирай, бедняга,

Если заболел!

Глава восемнадцатая

КОСТЯ

В комнату заглянула Марина.

- Дина, ты тут? Отведи, пожалуйста, Марьяшку домой и найди Катю. Куда она исчезла... у меня же гости, - расстроенно добавила мать. Лицо у нее было усталое, на лбу лежала глубокая складка.

- Сейчас, мама! - вскочила Динка.

Марьяшка расхаживала по террасе и, словно из детского упрямства, лезла к незнакомой нарядной женщине, облокачивалась на ее колени, тянулась к золотой брошке, трогая пальчиком запонки на манжетах.

- Подожди, подожди, крошка!.. Я так отвыкла от детей... - брезгливо отстраняя ее, оправдывалась Крачковская.

Динка взяла Марьяшку за руку и пошла с ней к калитке. Девочка вырвалась и побежала вперед. Динка шла за ней по дорожке, прислушиваясь к оживленным голосам, доносившимся с крокетной площадки.

- Неужели ты не читала? Обязательно прочти! Это же интересная книга... говорил Гога.

Динка не слышала, что отвечала Мышка. Она была очень обижена и на сестру и на Гогу.

За калиткой стояли Катя и Костя, Они о чем-то тихо разговаривали.