Динка. Динка прощается с детством

Динка со страхом ожидала драки, но Пузырь только стряхнул со своего плеча руку Цыгана и, притихнув, отошел в сторону; мальчишки тоже стояли молча.

– У нас дежурный на это есть, – успокоившись, пояснил Жук. – Он и следит за тишиной, пока фортка открыта. А заснет на посту, так я ему скулу разобью. И это каждый с них знает! – строго закончил Жук.

– Ну ладно, ладно… – махнула на него рукой Динка, досадливо морщась. – Хватит тебе про скулу какую-то, нечего пугать народ! Давай лучше показывай, что еще тут есть интересного!.. У тебя дверь тоже боком едет? – живо спросила она, подбегая к закрытой двери.

Мальчишки снова фыркнули.

– Боком едет… Вот дура ты! – засмеялся и Жук.

Но Леня строго сказал:

– Кончай, Жук! Дураков тут нет, а уж если вашу Горчицу назвать дурой, так надо самому дураком быть! И больше чтоб этого не было, держи крепче свой язык. Понял?

– Ладно, – вдруг усмехнулся Жук, – я не со зла, привычка такая!

Леня подошел к двери, потрогал железный засов. Дверь тоже была из толстого железа, но узкая и вровень с его ростом.

– Она что же, на роликах двигается? – деловито спросил он, присаживаясь на корточки.

Жук присел рядом с ним и стал объяснять:

– Какие тут ролики! Просто внизу рельса, и смазка действует; мы смазываем, да она и разработалась теперь. А первый раз как приехали, так она проржавела за зиму, никак было не открыть, пока Иоська не нашел чайник с маслом: теперь он завсегда снаружи стоит. Вот как уедем на зиму, в потайное место спрячем, а чужому нипочем не открыть! – с удовольствием рассказывал Жук.

– Здорово сделано! Кто же это так ловко сработал? Ты, что ли? – с удивлением спросил Леня.

– Это так было, – живо сказал Иоська. – Еще раньше моего деда… А главная дверь не тут, только Цыган завалил ее кирпичами.

– Ну да! Его отец, может, и не знал об этой двери, она тут вроде запасной. А я по засову догадался. А вот это, верно, была дверь, тоже железная и пошире. Тут ведь корчму один хозяин держал, так, видно, бочки сюда вкатывали.

Рассказывая, Жук подводил к стене, выходящей в овраг, показывал какие-то железные крюки и, видя захваченные любопытством лица Динки и Лени, довольно усмехался.

– Тут ни один дьявол не найдет, а найдет, так не войдет! Старый Михаиле, Иоськин дед, все секреты знал. Он и спал тут, свое добро сторожил! – неожиданно проговорился он и, заметив встревоженные лица мальчишек, усмехнулся: – Я знаю, кому говорю! Не бойтесь, они нас не продадут!

– Это ясно, – спокойно сказал Леня. – Динку вы уже знаете, а за меня она ручается. Ты ручаешься за меня? – с улыбкой обернулся он к Динке.

Но она в смятенье стояла посреди комнаты, сжимая на груди руки.

– Почему же, почему же Яков не убежал, не спрятался здесь? – с волнением повторяла она, глядя на потолок.

– А оттуда нет хода, – ответил ей Жук.

– И папа не знал, что его будут убивать. Он думал, что все люди очень хорошие, – сбивчиво объяснил Иоська. – И потом, он не любил ходить сюда. Мы только один раз были с ним тут. Была большая гроза, я боялся, и папа принес меня сюда. И мы спали на дедушкиной кровати… А потом, когда папу уже убили, но он был еще живой, так он мне сказал, что здесь… – Иоська встретил угрожающий взгляд Жука и, потупившись, замолчал.

Жук потрепал его по голове.

– Эх ты, Барчук! Не знал я его отца, но только верно говорят, что яблоко от яблони недалеко падает! Вы не смотрите, что он маленький, у него свой прынцып! Он на нем и держится, как на якоре! Что, неверно я говорю? – спросил Жук, поднимая Иоську за подбородок и заглядывая ему в глаза.

Иоська упрямо мотнул головой, но улыбнулся. Ухо и Пузырь, подмигивая друг другу, засмеялись.

– Ты не смотри, Горчица, что он маленький, он со своим карахтером! – весело подтвердил Ухо.

– Вот дело какое у нас с ним вышло, – с удовольствием и даже с гордостью сказал Жук, машинально поглаживая Иоськины кудри. – Принес я ему одного раза паровоз. Ну, игрушку! Короче говоря, скрал на базаре. А игрушек мы ему не покупаем, этого у нас в заводе нет. Какие тут игрушки! Не тая жизня! А тут, думаю, порадую Шмендрика, и принес! Он туда-сюда с энтим паровозом, и так его, и сяк, гудел, гудел, а тогда и спрашивает: «А где ты, Цыган, купил его?» А у самого морда аж блестит от радости! Ну а где мне купить? Я и говорю: так и так, я его на базаре скрал! Мать родная! Что тут получилось! – Жук хлопнул себя по щеке и расхохотался.

Пузырь и Ухо, жадно слушавшие его рассказ, глядели на Иоську жалостливо и весело.

– Тут он и показал нам свой прынцып! Ой, что делал!.. Схватил той паровоз – и к Цыгану: «Отнеси, отнеси! Не хочу чужого! Не хочу краденого!» А сам весь белый и ревет как белуга, – подхватывая его рассказ, оживился Ухо.

– Ну, ясно, озлился я, схватил ремень… – хмурясь, сказал Жук.

– А я отнял… За что бить, если ему отец так велел? – жалобно сказал Пузырь, бросив на Жука укоризненный взгляд.

– Мне отец так велел, – твердо повторил за ним Иоська. Динка бросилась к нему, обняла острые, худенькие плечи.

– Твой отец был замечательный человек, слушайся его всегда, Иоська!