Диоген

"Когда один развратный евнух написал у себя на дверях: «Да не внидет сюда ничто дурное», Диоген спросил: «А как же войти в дом самому хозяину?» Умастив себе ноги благовониями, он объяснял, что от головы благоухание поднимается в воздух, а от ног — к ноздрям» (Диоген Лаэртский. VI. 39).

«Он один, хвалил рослого кифареда[3], которого все ругали; на вопрос, почему он это делает, он ответил: «Потому что, несмотря на свои возможности, он занимается кифарой, а не разбоем». Кифареда, от которого постоянно убегали слушатели, он приветствовал: «Здорово, петух!» — «Почему петух?» — «Потому что ты всех поднимаешь на ноги» (Диоген Лаэртский. VI. 47–48).

«Один юноша разглагольствовал перед народом. Диоген набил себе пазуху волчьими бобами (люпин, корм для скота. — И. С.), сел напротив него и стал их пожирать. Когда все обратили взгляды на него, он сказал: «Удивительно, как это вы все забыли о мальчишке и смотрите на меня?» (Диоген Лаэртский. VI. 48).

«Он просил подаяния у статуи; на вопрос, зачем он это делает, он сказал: «Чтобы приучить себя к отказам» (Диоген Лаэртский. VI. 49).

«На вопрос, есть ли у него раб или рабыня, он ответил: «Нет». — «Кто же тебя похоронит, если ты умрешь?» — спросил собеседник. «Тот, кому понадобится мое жилище» (Диоген Лаэртский. VI. 52).

«На вопрос, в каком возрасте следует жениться, Диоген ответил: «Молодым еще рано, старым уже поздно»… На вопрос, какое вино ему вкуснее пить, он ответил: «Чужое» (Диоген Лаэртский. VI. 54).

«Однажды он подошел к ритору Анаксимену, который отличался тучностью, и сказал: «Удели нам, нищим, часть своего брюха, этим ты и себя облегчишь, и нам поможешь». В другой раз среди его рассуждений он стал показывать его слушателям соленую рыбу и этим отвлек их внимание; ритор возмутился, а Диоген сказал: «Грошовая соленая рыбка опрокинула рассуждения Анаксимена» (Диоген Лаэртский. VI. 57).

«На вопрос, что дала ему философия, он ответил: «По крайней мере готовность ко всякому повороту судьбы» (Диоген Лаэртский. VI. 63).

«Человека, который толкнул его бревном, а потом крикнул: «Берегись!», он ударил палкой и тоже крикнул: «Берегись!» (Диоген Лаэртский. VI. 66).

«Увидев неумелого стрелка из лука, он уселся возле самой мишени и объяснил: «Это чтобы в меня не попало»(Диоген Лаэртский. VI. 67).

«Зайдя в школу и увидев много изваяний муз и мало учеников, он сказал учителю: «Благодаря богам, у тебя ведь немало учащихся!» (Диоген Лаэртский. VI. 69).

Как видим, перед нами сплошные анекдоты — причем максимально разнообразного характера. Это показывает даже та небольшая их подборка, которую мы сейчас привели, а в дальнейшем читатель познакомится с новыми и новыми… По замечанию одного современного зарубежного специалиста^{20}, эти анекдоты представляют собой наш главный источник об античном кинизме, и хотя каждый из них, взятый по отдельности, может быть сомнительным в плане своей исторической достоверности, в совокупности они дают довольно объективную картину идей и нравов киников.

Это, безусловно, верно. Рассмотрим хотя бы такое высказывание Диогена: «Ему сказали: «Многие смеются над тобою». Он ответил: «А над ними, может быть, смеются ослы; но как им нет дела до ослов, так и мне — до них» (Диоген Лаэртский. VI. 58). Из этих слов с предельной ясностью видна одна из важных черт Диогенова мировоззрения и поведения — его демонстративное пренебрежение мнением окружающих. Даже презрение к этому мнению, которое фактически уподобляется мнению ослов.

Итак, читать о подобных сценках крайне занимательно, но много ли отсюда можно извлечь позитивных данных биографического характера? А мы пишем все-таки биографию. Следует еще отметить, что источник тем больше ценится учеными, чем ближе по времени он находится к событиям, которые в нем излагаются. Идеальный случай — когда свидетельство принадлежит современнику этих событий, который их видел или даже сам в них участвовал. Почему мы так хорошо знаем о жизни Сократа? Потому, что о ней рассказали в своих произведениях его ученики — великий философ Платон, историк и моралист Ксенофонт. То есть люди, которые, естественно, были с ним прекрасно знакомы.

Тот же Платон и с Диогеном был знаком (хотя отнюдь не дружен — уж очень разными они были людьми). Однако во всем корпусе сочинений Платона — а это четыре довольно толстых тома в современном издании — невозможно найти хоть одно упоминание о Диогене^{21}. Конечно, нужно учитывать, что действие почти всех философских диалогов, написанных Платоном, происходит во времена Сократа (казненного в 399 г. до н. э.) и Сократ — их главное действующее лицо. А Диогена тогда в Афинах, естественно, еще не было, и он не мог быть изображен в числе собеседников Сократа.