Диоген

«Когда один развратный евнух написал у себя на дверях: „Да не внидет сюда ничто дурное“, Диоген спросил: „А как же войти в дом самому хозяину?“ Умастив себе ноги благовониями, он объяснял, что от головы благоухание поднимается в воздух, а от ног – к ноздрям» (Диоген Лаэртский. VI. 39).

«Он один хвалил рослого кифареда[3], которого все ругали; на вопрос, почему он это делает, он ответил: „Потому что, несмотря на свои возможности, он занимается кифарой, а не разбоем“. Кифареда, от которого постоянно убегали слушатели, он приветствовал: „Здорово, петух!“ – „Почему петух?“ – „Потому что ты всех поднимаешь на ноги“» (Диоген Лаэртский. VI. 47–48).

«Один юноша разглагольствовал перед народом. Диоген набил себе пазуху волчьими бобами (люпин, корм для скота. – И. С.), сел напротив него и стал их пожирать. Когда все обратили взгляды на него, он сказал: „Удивительно, как это вы все забыли о мальчишке и смотрите на меня?“» (Диоген Лаэртский. VI. 48).

«Он просил подаяния у статуи; на вопрос, зачем он это делает, он сказал: „Чтобы приучить себя к отказам“» (Диоген Лаэртский. VI. 49).

«На вопрос, есть ли у него раб или рабыня, он ответил: „Нет“. – „Кто же тебя похоронит, если ты умрешь?“ – спросил собеседник. „Тот, кому понадобится мое жилище“» (Диоген Лаэртский. VI. 52).

«На вопрос, в каком возрасте следует жениться, Диоген ответил: „Молодым еще рано, старым уже поздно“… На вопрос, какое вино ему вкуснее пить, он ответил: „Чужое“» (Диоген Лаэртский. VI. 54).

«Однажды он подошел к ритору Анаксимену, который отличался тучностью, и сказал: „Удели нам, нищим, часть своего брюха, этим ты и себя облегчишь, и нам поможешь“. В другой раз среди его рассуждений он стал показывать его слушателям соленую рыбу и этим отвлек их внимание; ритор возмутился, а Диоген сказал: „Грошовая соленая рыбка опрокинула рассуждения Анаксимена“» (Диоген Лаэртский. VI. 57).

«На вопрос, что дала ему философия, он ответил: „По крайней мере готовность ко всякому повороту судьбы“» (Диоген Лаэртский. VI. 63).

«Человека, который толкнул его бревном, а потом крикнул: „Берегись!“, он ударил палкой и тоже крикнул: „Берегись!“» (Диоген Лаэртский. VI. 66).

«Увидев неумелого стрелка из лука, он уселся возле самой мишени и объяснил: „Это чтобы в меня не попало“» (Диоген Лаэртский. VI. 67).

«Зайдя в школу и увидев много изваяний муз и мало учеников, он сказал учителю: „Благодаря богам, у тебя ведь немало учащихся!“» (Диоген Лаэртский. VI. 69).

Как видим, перед нами сплошные анекдоты – причем максимально разнообразного характера. Это показывает даже та небольшая их подборка, которую мы сейчас привели, а в дальнейшем читатель познакомится с новыми и новыми… По замечанию одного современного зарубежного специалиста⁴, эти анекдоты представляют собой наш главный источник об античном кинизме, и хотя каждый из них, взятый по отдельности, может быть сомнительным в плане своей исторической достоверности, в совокупности они дают довольно объективную картину идей и нравов киников.

Это, безусловно, верно. Рассмотрим хотя бы такое высказывание Диогена: «Ему сказали: „Многие смеются над тобою“. Он ответил: „А над ними, может быть, смеются ослы; но как им нет дела до ослов, так и мне – до них“» (Диоген Лаэртский. VI. 58). Из этих слов с предельной ясностью видна одна из важных черт Диогенова мировоззрения и поведения – его демонстративное пренебрежение мнением окружающих. Даже презрение к этому мнению, которое фактически уподобляется мнению ослов.

Итак, читать о подобных сценках крайне занимательно, но много ли отсюда можно извлечь позитивных данных биографического характера? А мы пишем все-таки биографию. Следует еще отметить, что источник тем больше ценится учеными, чем ближе по времени он находится к событиям, которые в нем излагаются. Идеальный случай – когда свидетельство принадлежит современнику этих событий, который их видел или даже сам в них участвовал. Почему мы так хорошо знаем о жизни Сократа? Потому, что о ней рассказали в своих произведениях его ученики – великий философ Платон, историк и моралист Ксенофонт. То есть люди, которые, естественно, были с ним прекрасно знакомы.

Тот же Платон и с Диогеном был знаком (хотя отнюдь не дружен – уж очень разными они были людьми). Однако во всем корпусе сочинений Платона – а это четыре довольно толстых тома в современном издании – невозможно найти хоть одно упоминание о Диогене⁵. Конечно, нужно учитывать, что действие почти всех философских диалогов, написанных Платоном, происходит во времена Сократа (казненного в 399 г. до н. э.) и Сократ – их главное действующее лицо. А Диогена тогда в Афинах, естественно, еще не было, и он не мог быть изображен в числе собеседников Сократа.