Диомед, сын Тидея. Книга первая

Потрудитесь, сороки, потрясите хвостами!

А ночами тут холодно, не то что в Арголиде. Даже плащ не помогает, даже костер. Но что делать? Терплю, потому что надо. Гадание – дело серьезное! Да, недаром пел аэд про пернатых, которыми зима время отмечает! Вот и я отмечаю – по сорокам, что вести разносят.

...А в Аргосе худо. Совсем худо! Озверела Алкмеонова стая, средь бела дня грабит, насилует, убивает даже. Сам Алкмеон в Лариссе заперся, от Эриний-Мстительниц прячется. Говорит, приходили уже они – страшные, с мертвыми глазами, с пучком змей в руках...

Нет покоя Убийце Матери!

А мы тесто ладонями похлопаем, камешком раскатаем и на другой камешек, тот, что из костра, положим. Подгорит – не беда!

– И о чем сороки трещат?

– Э-э, о чем им трещать, койрат? Говорят, не гадаешь ты – войско ждешь. А войско Фоас уже переправляет – через Калидонский залив. Будто бы пираты Лаэрта Итакийца корабли туда послали!

Вот, значит, Кера уже и вылетела! Вылетела, заорала, как резаная. А ведь глупости это! В Калидонском заливе сейчас волны горой, корабельщики суда по гаваням прячут. Кто же войском рисковать станет?

И вообще, разве зимой воюют?

Да и нет охоты воевать! После Фив, после всего... Эх, опоздал я родиться! Мне бы на полвека раньше в мир этот заглянуть, да с дядей Гераклом на чудищ всяких поохотиться. Хорошо он сказал: мы – или они! Только вот что странно: Горгона Медуза (уж точно – не человек) наш Аргос от врагов защищала, а Персей-заброда ее и убил! Медузу у нас до сих пор чтут, а Персея ненавидят.

Нет, дядя Геракл, не все так просто было!

...Да-а, холодно здесь! Надо бы винца хлебнуть, неразбавленного, густого, лучшей лозы. В такой холод – можно. Словно бы крови горячей в жилы плеснули...

Осени знак – голова, что увита лозой виноградной...

...как у Бромия-Диониса. Говорят, дед мой Живоглот в молодости с ним встречался. За одним столом сидели, песни пели, вакханки их цветами закидывали. А сейчас?

ОНИ ушли, мы остались. Мы – наедине с собой. И кто скажет, лучше ли стало?

...А в Аргосе следует со жрецом этим, Стрепсиад который, познакомиться. Амикла – иеродула, служанка богини, таких на волю не отпускают. Но жрицы разные бывают. Одно дело – на улице серебро во славу Киприде с прохожих собирать, совсем другое – в храме Горы благовония у алтаря курить.

А не согласится Стрепсиад, то – по завету Сфенелову, прямым в челюсть. Да согласится он, куда денется, скопец!

...Хорошо бы еще дровишек! Этак и замерзнуть можно. Тяжелое это дело – по птицам гадать!

– Э-э, койрат, тут такое сороки наплели! Будто Алкмеон-ванакт пять сотен к границе с Аркадией послал с Кипсеем-гекветом. И к Тиринфу войска послал, и к Лаконии. Со всех сторон врагов ждет!

Померзни, померзни, Кипсей-пеласг, в аркадских лесах. Холодно там зимой! Людей нет, одни кабаны. И остальные пусть померзнут, зубами постучат. Глядишь, и дурь в головах их пеласгийских понемногу вымерзнет! Сейчас там не знойное лето ликует, не весна диво-дары обрывает у розы!

И что еще сороки скажут? Ведь уже столько дней у костра сижу, пора и волю богов узнать. У пифий, что на треножнике в Дельфах (там, где мы с Капанидом Палладий поставили) дымом ядовитым дышат, хорошо иногда получается. Иди, мол, путем своим и получишь, что заслужил. Понятно излагают!

Да что там сороки молчат? И вино кончилось, и мясо подгорелое в горло не лезет...

– Койрат! Фоас через Калидонский залив переправился! Алкмеон-ванакт приказал басилеям дружины собирать!

Вот дела! Напугала Заячью Губу эта самая Кера! Ну, раз она пролетела, самое время Фобосу с Деймосом появиться. То есть, Фоас-Фобос уже в Аркадии, значит теперь и Диомеду-Деймосу в поход пора! Грязь замерзла, зима в холоде никнет, пернатые время отметили...

Точно отметили!

Услышал я волю богов, услышал! Не зря у костра сидел, мерз. Надо бы в Аргос съездить, волю эту Алкмеону Губе Заячьей сообщить.

Шепотом – на самое ушко!

* * *

– Мама! Ты не отвечаешь мне, но я знаю, ты слышишь, все слышишь! Мама, я не хотел этого, то есть, хотел, хотел, но не так!.. Но ведь уже ничего не изменить, мама! Если я испугаюсь, откажусь, будет еще хуже! Ведь правда? Почему ты молчишь, мама?

* * *

– А почему дорийцы?

– За ними будущее, дядя Диомед! Ахейцы – закат, они восход.

Красиво говорит Гилл, сын Геракла. Заслушаешься!

Теперь уже не сучья трещат – колесница скрипит. Та самая, что мне локры подарили. Старая, как ни чини, быстро не поедет. А мы и не спешим. Едем, по сторонам поглядываем, вожжи друг другу передаем.

Едем – и о дорийцах разговариваем, не торопимся. А впереди нас Деймос-Ужас летит, горло дерет, вещает каждому встречному-поперечному. Берегитесь, мол! Идет!

ДИОМЕД ИДЕТ!

– Да ты, дядя, на города наши посмотри! Ну, Калидон, ладно, маленький он. А Микены, а Спарта, да и Аргос? Басилеи и даматы с тиретами в сидонских фаросах и критских накидках разгуливают, благовониями натираются, а люди в землянках живут, как звери!

– А мы все возьмем, а мы все поделим, – смеюсь я. – Тебе пол-фароса, мне пол-накидки.