Дип. Месть «Красной вдовы». В аду все спокойно

Спрятав целую охапку щепок в укромном месте, я подошел к ферме. Двери фермы были сорваны с петель, а внутри — лишь пыль, паутина и битые стекла. Слева от дома стоял сеновал. Там пахло сеном и сухим табаком. Наконец там я нашел то, что искал, — бечевку.

Скручивая ее, я услышал, как по дороге проехала машина. Я осторожно выглянул. Кроме Суттона здесь никто не мог проезжать. Наверное, едет домой или, наоборот, в город.

Внезапно машина замедлила ход, а потом свернула к ферме. Я не делал здесь ничего предосудительного, но встречаться с кем бы то ни было мне нельзя. Что ж, будем надеяться, что ему не придет в голову забираться на чердак сеновала.

Я снова осторожно выглянул наружу и на этот раз уже увидел человека, приехавшего на машине. Это была… Глория Гарнет.

Это меня очень удивило. Что ей здесь нужно? И что это она кладет на порог? Какая-то тарелка или подставка… А может быть, хлебница?

Внезапно я заметил в ее руках какие-то палочки и сразу же понял. Это кисти. Она приехала сюда рисовать. На ней были надеты шорты и пестрый пуловер.

Она нашла место в тени и вскоре уже занялась своим любимым делом. Разумеется, она и не подозревала, что за ней наблюдают. Лицо ее было совершенно спокойно и даже безмятежно. Мне очень захотелось подойти к ней, но я сознавал, что это таит для меня определенную опасность.

Выход был только один: выскользнуть незаметно с другой стороны сеновала, обойти ферму стороной, а потом снова, уже в открытую, подъехать к ней на машине. Тогда можно будет ей сказать, что я еду купаться.

В этот момент я опять услышал шум машины. Сидящий в ней наверняка заметил молодую девушку и тоже свернул к ферме. Глория с беспокойством положила кисть и посмотрела на человека, выходившего из машины. То был Суттон.

Он подошел к ней и что-то сказал. Видимо, что-то неприятное, а может быть, и омерзительное. Это было понятно по лицу Глории.

Внезапно я увидел в сарае щель и подскочил к ней. Расстояние сократилось почти вдвое, и теперь до меня уже доносился их разговор.

— Как поживает моя маленькая подружка? — спросил Суттон.

— Если вы имеете в виду меня, то спасибо. У меня все в порядке.

— Во всяком случае, выглядите вы просто очаровательно… — Он прямо-таки пожирал ее глазами. — А ножки-то… Словно точеные… Не одного мужчину могут свести с ума!

— У вас ко мне дело? — сухо спросила она.

— Нет, нет… Я остановился просто поздороваться с вами и пожелать вам приятного времяпрепровождения. Кстати, а где ваш друг?

— Какой друг?

— Ну, тот высокий парень, который…

— Вы имеете в виду мистера Мэдокса?

— Тот парень, с которым вы приезжали ко мне. У меня создалось впечатление, что вы очень дружны. У него, наверное, тоже странные вкусы…

— Странные?

Она с брезгливостью посмотрела на Суттона.

— Вы наверняка меня поняли, милашка.

Мои руки судорожно вцепились в доски сарая. Его интонация делала смысл фразы довольно однозначным. Но как у него язык повернулся сказать такое девчонке? Он что, не совсем нормальный?

— Может быть, вы оставите меня одну? — трепещущим от волнения голосом спросила Глория. — Иначе мне придется уехать.

— Нет, нет, не беспокойтесь! Я сейчас уеду. Только взгляну на вашу работу. Не возражаете? Я ведь тоже кое-что понимаю в искусстве.

Она молча вырвала из своего альбома лист и протянула его Суттону. Он сделал вид, что внимательно рассматривает рисунок, держа его в вытянутой руке.

— Многообещающе! — наконец произнес он. — И очень умело. Только вам не кажется, что вот здесь не хватает красного пятнышка?

Глория снова промолчала. Тогда он взял одну из кистей, макнул в краску и что-то нарисовал на листе.

Она с явным отвращением посмотрела на него. Я уже хотел было выйти из укрытия, но вовремя спохватился. Какое мне дело до всего этого?! Меня должна интересовать судьба только Гарри Мэдокса, и ничья другая.

— Ну ладно, до свиданья, милашка! — наконец сказал Суттон.

Он сел в машину и уехал.

Некоторое время Глория продолжала сидеть неподвижно, а потом, собрав все свои принадлежности для рисования, тоже села в машину и уехала.

Когда она исчезла за поворотом, я вышел из сарая и поднял рисунок, который валялся на земле. Рисунок был действительно великолепный, если не считать того, что был испорчен Суттоном. Он провел через весь лист две жирные перекрещивающиеся красные линии. Ну что ж, он мне еще ответит за это… И вообще, если он со всеми ведет себя так по–хамски, то рано или поздно его наверняка кто-нибудь пристукнет…

В понедельник вечером, когда я переодевался, в дверь постучала хозяйка.

— Мистер Мэдокс, вас просят к телефону.

Я спустился вниз.

— Алло! Мэдокс у телефона.

— Гарри! — услышал я знакомый хриплый голос. — Почему вы мне не позвонили?

— Вы что, думаете, я сошел с ума?

— Я должна вас видеть…

— Но ведь это…

— Я не могу без вас!

Мне очень захотелось послать ее ко всем чертям, но что-то меня удержало. Наверное, ее томный и призывный голос самки. Она возбуждала даже на расстоянии.

— Где вы сейчас находитесь? — спросил я.