Дипендра

Я знаю, они разорвали тебя в детстве, мой маленький принц. Каждый из нас разорван в детстве. Каждый – по-своему… Ночные вспышки, когда ты спишь, когда тебя вдруг будят их крики. «Это мой ребенок!» «Нет, мой!» «Отдай мне его!» «И не думай!» Тебе еще год или два, тебе еще не четырнадцать. Пьяный бог в дверном косяке, плач матери, богини, свет фар через стекло, безукоризненно вежливый шофер – «вы заказывали такси?». Крик отца: «Ник-куд-да вы н-не по-й-едете!» Крик матери: «Пусти! Мне надоело твое блядство!» «Это мой ребенок!» «Нет, мой!» Твой плач, маленький принц, твой плач. Езда через ночь на Красносельскую, к бабушке. Этот проклятый город, где ты родился и где ты мчишься в ночном такси и где неподвижно лежишь, маленькая кроватка с решеточками, над которой наклонился счастливый отец, пьяно вытирающий счастливые слезы, такси, над которым несутся ночные фонари, они заглядывают в лобовое стекло, они соскальзывают с капота под колеса, становится снова темно и ты ждешь следующего из них, как он возникает вдали еле святящейся точкой и вот уже нарастает, проносясь над автомобилем, блестящий капот и заплаканное лицо матери, как она крепко прижимает тебя к себе. Ковер с джунглями, куда вы скоро приедете, ковер на стене в комнате на Красносельской, где ты наконец скоро снова заснешь в большой взрослой кровати, мой маленький, наблюдая за тигром, который прячется в зарослях, рубиновый бамбук и желтый с черными полосками тигр, что следит за приближающимися охотниками. Оранжевые слоны, охотники сидят на их спинах, охотники идут рядом с ними. Спи малыш, она уже близко, сказочная страна и они тебя не застрелят…

5

Катманду – странное слово, а рикша это тот, кто крутит педали и везет тебя с Лизой в монастырь. Твоя любовь так близко, твоя любовь закрыла глаза. Она боялась садиться в эту коляску с большими колесами, с желтой и зеленой бахромой. Твоя любовь прикрыла от солнца глаза, и рикша жмет на педали. Ты смеешься, вспоминая утро в гостинице. Кончик ее носа касался твоего и глаза смотрели в глаза. Как она сказала, что у вас одинаковые носы, потому что совпадают их концы и начала. А потом еще, что она тебя, как это ни странно, и в самом деле любит. Ты засмеялся. «Разве можно смеяться, когда тебе говорят такое?» – строго спросила она. И ты засмеялся еще громче, ведь утром она призналась, что в постели ей было с тобой хорошо. Значит не зря ты получил эти проклятые деньги. Лечь с ней в постель в Катманду. Накануне вечером ты собрался с духом и позвонил-таки принцу. Дипендра узнал тебя и даже обрадовался, вы договорились о встрече… Но ты почему-то не помнишь, встречался ты с ним или нет. Почему?

– Этот монастырь, это какая традиция, буддийская или индуистская? – спросил ты по-английски рикшу, когда вы уже прибыли и коляска разворачивалась перед воротами.

– А почему вы об этом спрашиваете? – как-то странно ответил он. – Вам-то не все ли равно. Сегодня здесь будут ритуальные танцы, разве этого для вас не достаточно? Развлекайтесь же.

Он как-то странно засмеялся.

– Танцы? – переспросил ты.

– А мы ничего не знали об этом, – с улыбкой сказала Лиза.

– Сегодня мистерия Цам, – ответил рикша и, усмехнувшись, добавил: – Цам гневных божеств.

– А что это такое? – спросила Лиза.

– Это бардо смерти, – снова как-то странно усмехнулся рикша. – Переход на ту сторону.

Ты дал ему три доллара, хотя обещал два. И рикша почему-то не сказал тебе «спасибо». Он не сказал тебе это сияющее «thank you very much», а развернулся в тени за деревьями и растворился в какой-то ослепительно печальной зелени.

– Не бойся, – сказал ты Лизе, замечая едва промелькнувшую на ее лице тень. – Это всего лишь спектакль.

Ты перезарядил «Nikon». Это неплохо звучало – ритуальные танцы. «Я поверю лишь в того бога, который умеет танцевать», – почему-то вспомнил ты цитату из Ницше и запел. Лиза посмотрела на тебя с удивлением. Твой отец, несостоявшийся мистик, любил выписывать цитаты из классиков, советы, как жить. У него была целая книжечка, которую он дал тебе с собой еще тогда, отправляя учиться в Америку. Дурацкая затея. В книгах, конечно, написано, как жить. Но научиться можно только на собственной шкуре… Цам гневных божеств. Ты уже предвкушал, как будешь показывать ему в Москве эти магические фотографии.

6

– Где же вы сели? – спросил все тот же тип в сером костюме, допрашивавший меня.

Один из военных раскладывал на столе фотографии, словно бы это был пасьянс, и я не знал, сходится он или не сходится. Стены в комнате для допросов были фиолетового цвета и на одной из них висел в траурной рамке портрет короля.

Вот женщины и их резкие тени на солнце, они стирают свою одежду, яркие желтые сари, как флаги развернувшиеся по течению, священная река Бхагмати…

Вот резная решетчатая веранда, деревянный балкон, драконы и демоны. Девушка смотрит сквозь узор, внизу проезжает на велосипеде мужчина.

Вот улыбающиеся менялы на площади с кучками блестящих монет.

Пьяные продавцы кхукри…