Дипломат особого назначения

Интересно, думал Олег, часто ли здесь такое происходит? И еще одно было интересно ему, о чем он даже и думать не смел, — неужели и его, землянина, вызовет на исповедь странный старик? А может быть, он и есть посланник, и это наконец контакт? Но ведь он должен понимать, что я не поддамся гипнозу…

— Что ты можешь предложить во искупление?

Монсеньер затрясся, рыдая без слез.

— Я могу лишь одно — воевать. Но разве смерть искупит смерть?

— Быть может. Думай! Ты? — Баген указал на Эдора.

— Я, Эдор Крон дир Панал, Хранитель знаний, всю жизнь провел за книгами, перелистывая мудрость веков…

Хранитель знаний говорил уверенно, на подъеме, как будто давно ждал этой исповеди и тщательно к ней готовился.

— Я ничего не сделал никому; я не смог применить мудрость наосов… Я не заслуживаю даже жизни.

— Что ты можешь предложить во искупление?

— Я могу лишь копаться в мудрости — я бессилен создать ее. Я ничего не могу.

Эдор упал на пол, обхватив голову руками.

— Можешь и ты. Думай. Ты?

Олег с интересом следил за пальцем Багена. На этот раз он нацелился в широкую грудь Хампа дель Райга.

— Я, Хамп дель Райг, — заговорил тот каким-то чужим голосом, — всю жизнь перехожу с места на место, оставляя их чуть беднее, чем нашел…

Перед Олегом вновь пронеслась целая жизнь. Мечта детства о далеких странах, ненасытная жажда нового — и полное отсутствие возможности изменить что-то, позиция вечного странника, всегда вмешивающегося, наблюдающего, убивающего — но ничего не меняющего… Олег опечаленно вздохнул.

— Помощь моя оборачивалась гибелью, наказание — пощадой. Я прошел по миру, словно меня не было. Я недостоин забвения…

— Что ты можешь предложить во искупление?

— Я могу лишь ошибаться. Руки мои пусты.

Хамп скрежетнул зубами; воздел руки к потолку — и уронил вниз.

— Даже ты не потерял будущего. Думай! — сказал Баген.

Теперь, значит, моя очередь, подумал Олег. Или Герта.

— Ты! — сказал исповедник.

И палец, описав дугу, уперся в собственную грудь Багена. Олег опять не угадал, но зато догадался — все говорят одинаково, будто кто-то говорит за них! Баген — посланник, он устроил эту демонстрацию, чтобы показать, что такое человек — с «их» точки зрения? Нашел кому показывать…

— Я всю жизнь молился. Я недостоин даже рая! — вскрикнул Баген и уронил голову на грудь. — Что я могу предложить во искупление? Я могу молиться — слова мои легки, — голос его звучал глухо. — Я могу говорить за других — однако они не слышат своей правды! Но даже я не теряю надежды! Думай!

Он гордо поднял голову. Теперь его палец смотрел на Олега.

— Ты!

Что сказать? — молнией пронеслось в голове Олега. Разрушать начатое Багеном дело не хотелось, он уважал этого старика, «видящего насквозь», но куда-то подевались все нужные слова…

Слезы выступили на глазах, и Олега захлестнул вихрь жалости к себе. Он заговорил, как все, витиевато, внятно, истово:

— Я всю жизнь действовал. Я делал, что мог. Я делал даже больше. И вот я перестал действовать; я стал наблюдать. И ничего не изменилось! Я не заслуживаю даже осуждения… — Что за чушь, подумал Олег, что за чушь я несу, вроде бы про то, но какими словами! Великий Космос! Да этот Баген сумел-таки захватить контроль над речью!

Миг — и Олег привел себя в норму.

— Что ты можешь предложить во искупление? — все так же спросил Баген.

— Мне нечего искупать, — ответил Олег хмуро. Забавное до сего момента действо уже не казалось ему забавным.

— Есть и тебе. Думай. Ты?

Баген указал вверх.

Герт задумчиво уронил:

— Я, Герт Порти, всю жизнь жил как все. И нисколько об этом не жалею… а значит, не заслуживаю наказания!

— Что ты можешь предложить во искупление?

— У меня нет ничего лишнего!

Не действует, подумал Олег. Не действует гипноз-то!

Он был почти уверен, что знает, почему.

Он понял, что произойдет, за миг до того, как Хамп шумно вдохнул и с ревом прыгнул вверх. Обхватив обеими руками шею не успевшего отпрянуть Герта, он вместе с ним тяжело упал обратно.

Вздохнув, Олег оказал помощь и им. Его уже пошатывало от постоянных концентраций. Сегодня он транжирил энергию на редкость успешно.

Герт поблагодарил и отполз к монсеньеру. Тот поспешно отодвинулся от своего блюстителя веры.

— Мы выслушали всех, — сказал Баген. — Но искупление должно состояться. Решим же, кто из нас заслуживает Высшего!

Молчание окутало камеру.

Потом Хамп нерешительно, как бы борясь с сомнениями, хотя никто б не заподозрил его в способности сомневаться, произнес:

— Олег… Нам… Пора..?

— Нет! — возразил Баген. — Думай!

Олег подумал. Что-то слишком мрачно это «высшее»; нет ли здесь некоей связи с высшей мерой?..

— Я! — монсеньер с воплем бросился на колени. — Позволь мне!

— Нет, — сказал Баген.

— Тогда я! — Эдор взял исповедника за плечо. — Я устал, я способен только на предательство…

— Нет!

— Может быть, достоин я? — вкрадчиво спросил Герт.

— Нет, — вновь произнес Баген. Казалось, он забыл остальные слова.

— Как же это? — пробормотал Хамп дель Райг, пытаясь улыбнуться. — Или ты намекаешь, что лишь сам заслуживаешь такой чести?

— Нет, — ответил Баген. И посмотрел на Олега.

Все посмотрели на Олега.

Олег словно видел себя их глазами.