Дипломат

– С меня довольно! – резко сказал он. – Если вы хотите вести переговоры, научитесь держать себя как следует. Что за смысл кричать друг на друга? Я даю вам время до завтра, чтобы остыть, и тогда попытаемся еще раз. Только без крика.

– Это бесполезно, если вы не убедите губернатора изменить свое поведение, – сказал Мак-Грегор. – Завтра будет то же, что сегодня.

– Завтра мы начнем по-другому, сказал Эссекс. – Я сам об этом позабочусь. А сейчас нет смысла продолжать. Гочали сможет приехать и завтра, если захочет. Что он говорит?

– Он говорит, что не намерен больше выслушивать оскорбления, – ответил Мак-Грегор. – Он вернется, если только вы поручитесь, что переговоры будут происходить на равных началах.

– Хорошо, хорошо! – Эссекс встал. – Отошлите его обратно на машине. Скажите Аладину, чтобы он привез его завтра утром. А теперь, – Эссекс повернулся к губернатору, – я хотел бы удалиться к себе.

Расходились в угрюмом молчании. Эссекс вышел следом за губернатором, а Кэтрин задержалась позади с Мак-Грегором. Ей не понравилось, что Мак-Грегор отбросил всякую сдержанность – кричал, махал кулаками. Это было и неожиданно и крайне досадно. То новое, что она увидела в нем, увело его на время из ее мира. Благоразумного Мак-Грегора можно приручить, а такого – не приручишь.

– Вы с нами идете? – спросила его Кэтрин.

– Я хочу проводить Джавата, как бы с ним чего не случилось.

– Поехать мне с вами?

Мак-Грегор покачал головой. – Я ненадолго.

Губернатор и Джават не простились. Они только молча посмотрели друг на друга, и губернатор пробормотал, что смерть и та слишком хороша для такой собаки.

Мак-Грегор сел в машину вместе с Джаватом и капитаном. У заставы они попрощались с ним и подождали, пока Аладин заворачивал машину. Потом поблагодарили Мак-Грегора за проводы и посоветовали ему быть осторожным.

– Я приеду за вами завтра утром, – сказал Мак-Грегор.

– Не надо, не беспокойтесь, – возразил Джават. – Просто пришлите машину.

– Пустяки, – сказал Мак-Грегор, – я приеду.

Они настаивали, уверяя его, что отлично доберутся сами.

– Ну, как знаете, – сказал Мак-Грегор и пожелал им доброй ночи.

Вернувшись в поместье губернатора, Мак-Грегор прежде всего проверил, приготовлен ли ночлег для Аладина, а потом под охраной двух губернаторских слуг пошел по саду к маленькому домику. Чтобы досадить им, он остановился у бассейна, нарвал там цветов и стал нюхать их. Но благоухание цветов заглушил тяжелый запах пряностей и жареного мяса, ударивший ему в нос на пороге маленького дома. Кэтрин и Эссекс уже сидели за столом, уставленным яствами.

– Наконец-то! – сказала Кэтрин. – Гарольд хотел во что бы то ни стало дождаться вас.

Мак-Грегор передал ей цветы.

– Не ждите, начинайте, – сказал он.

– Видели вы когда-нибудь столько еды? Вы нам скажете, как называются все эти блюда? Скорее, Айвр, я умираю с голоду!

Кэтрин обломала длинные стебли и воткнула цветы в свои вьющиеся волосы. На ней был розовый стеганый халат, такой длинный, что из-под него едва виднелись ноги в домашних туфлях. Ее свежее лицо и яркие губы не были накрашены. Мак-Грегор заметил это, как всегда все замечал в Кэтрин, и попытался представить, как она себя чувствует в этой обстановке. Во время бурных переговоров Кэтрин держалась очень спокойно, как будто это ее совершенно не касалось, но ее симпатии были, несомненно, на стороне Джавата. Конечно, она не могла понять значения тех перемен, которые совершались на их глазах. Даже ему, Мак-Грегору, с трудом верилось, что человек, подобный Джавату, может бросать вызов губернатору, ставить ему условия и требовать от него капитуляции. Зная Иран, он всегда думал, что восстания здесь неизбежны, и всегда считал иранцев способными к восстанию. Но теперь Мак-Грегор был так ошеломлен и захвачен тем, что ему пришлось увидеть здесь воочию, что затруднялся сразу оценить все значение происходящего. Однако оставаться сторонним зрителем он тоже не мог. Напротив, он чувствовал себя прямым участником всех этих событий.

– Как ваши друзья? Добрались благополучно? – спросил его Эссекс.

– Я расстался с ними у их заставы.

– Отлично. Ваши вещи вон в той комнате. Мы в ней разместимся вдвоем, если вы не возражаете.

Мак-Грегор не возражал. Он расходился с Эссексом во взглядах, но не питал к нему никакой вражды. Эссекс умел отделять политические взгляды от личных отношений, и Мак-Грегор старался придерживаться того же. За Эссексом надо глядеть в оба, вот и все.

– Что это за кушанья? – снова спросила Кэтрин.

Мак-Грегор приподнял одну за другой крышки на судках и обнаружил плов, чилау, кебаб, яичницу по-персидски, баранину с коринкой и кислое молоко с медом; на сладкое были леденцы, шербет, шоколадные конфеты и вдобавок ко всему густое красное вино. Он говорил Кэтрин персидские названия, но она слушала невнимательно.