Дипломат

– Даже если вы не хотите работать на промыслах компании, все равно летим, – сказал профессор, пожимая ему руку на прощанье. – Не сомневаюсь, что в Иране вы себе найдете и другую работу по сердцу.

Мак-Грегор ухватился за эту мысль, увидя в ней решающий аргумент в пользу своего отъезда. Он и раньше знал, что встретит со стороны профессора Уайта самое горячее сочувствие и готовность помочь. Мак-Грегор от души поблагодарил профессора и вышел. Теперь оставалось только развязаться с департаментом по делам Индии – и в понедельник он улетит с профессором Уайтом в Иран. Но для этого нужно, чтобы в департаменте приняли его отставку. А для этого нужно идти к Эссексу.

Но это было легче решить, чем сделать; Мак-Грегор не мог заставить себя отправиться к Эссексу. Он побывал в банке, где у него был текущий счет, и предупредил управляющего, своего знакомого, что собирается уехать из Лондона; он позвонил по телефону матери и сказал, что здоров, на днях заедет к ней и лично расскажет о своих делах; он даже начал для виду укладывать книги и купил новый большой чемодан, чтобы убрать в него лишние вещи; но заставить себя пойти к Эссексу он не мог. Для этого понадобился еще день злобной газетной шумихи.

Двое репортеров выследили его у Асквита и целый день не давали покоя Джейн, которая отвечала им кротко и вежливо, но недостаточно решительно; Джейн Асквит была неспособна на резкость с кем бы то ни было. Теперь уже нельзя было уберечь имя Асквита, и вся Англия узнала, что ее величайший преступник, Мак-Грегор, скрывается в доме досточтимого Джона Ахава Асквита, который должен выступать в качестве помощника лорда Эссекса на предстоящем обсуждении азербайджанского вопроса в Совете безопасности. Это было уж слишком, и Мак-Грегор почувствовал, что силы его начинают иссякать. Его преступление с каждым часом выглядело все более тяжким. Положение обострялось. Газеты и министры в отставке, епископы и пэры, тузы и мелкая сошка – все, кто только умел достаточно громко говорить, единодушно требовали от правительства скорой и решительной расправы с Мак-Грегором. Правительству предлагалось рассматривать создавшуюся ситуацию как кризис британской дипломатии – да, впрочем, так оно и было. До заседания Совета безопасности оставались считанные дни; теперь уже одних заявлений и опровержений было недостаточно, они не могли разрубить затянувшийся узел.

И вот ко всему еще припуталось имя Асквита.

Может быть, даже это не заставило бы Мак-Грегора решиться, но тут неожиданно сам Эссекс ускорил дело. Он прислал за Мак-Грегором машину и одного из своих новых, более удачливых молодых помощников. Мак-Грегор понял, что больше уклоняться нельзя. Пора было положить всему этому конец, а конец мог быть положен только в том случае, если они с Эссексом придут к какому-то соглашению, ибо, по иронии судьбы, дело оборачивалось почти так же неприятно для Эссекса, как и для Мак-Грегора. Открытые противники внешней политики правительства, парламентские «заднескамеечники», левые журналисты, либеральные газеты, коммунисты и наиболее осторожные представители нейтральных кругов – все настаивали на замене Эссекса в Совете безопасности другим представителем: слишком уж много толков шло вокруг его имени и слишком громко подвергалась сомнению правильность его оценки азербайджанских событий. Такие голоса раздавались и раньше, но сейчас они звучали особенно настойчиво. Это был парадоксальный, но неизбежный результат все усиливающихся нападок на Мак-Грегора. Чем больше винили одного, тем сильнее сомневались в другом. Нужно было найти какой-то выход, и Мак-Грегор отправился к Эссексу.

– Вы оказали очень дурную услугу Джону Асквиту, втянув его в эту историю, Мак-Грегор. – Эссекс надел очки с вырезанными полумесяцем стеклами и не стал тратить время на риторические вступления. – Вы ведь знали, что у него хватит донкихотства полезть за вас в драку. Теперь он наживет себе неприятности.

– Асквит ни с кем за меня в драку не лез, – сказал Мак-Грегор. – Он, как порядочный человек, дал мне возможность спрятаться от газетчиков и спокойно обдумать создавшееся положение.

– Ну и как, вы что-нибудь надумали?

– Нет, – сказал Мак-Грегор. – Дело зашло слишком далеко.

– Вы сами навлекли это на себя, – сказал Эссекс, – и я не могу вам сочувствовать. Вероятно, теперь вам уже стало ясно, какую ошибку вы совершили и как дурацки вели себя. Согласны вы публично отказаться от своего письма и принести извинения?

– Вы считаете, что другого способа уладить дело нет?

– Безусловно, – сказал Эссекс. – А вы что же думали?

– Не знаю, – сказал Мак-Грегор. – Я лично хочу только одного: получить отставку и уехать отсюда; но мне кажется, что отречься от самого себя – слишком дорогая цена за это.

– Послушайте, Мак-Грегор, я сам не знаю, зачем я это для вас делаю, но постарайтесь понять: если вы без проволочек напишете заявление о том, что вы отказываетесь от своего письма, я готов спасти вас от гибели. Более того, – может быть, мне даже удастся уберечь вас от увольнения. Пишите, и я позабочусь о вашей судьбе.