Дипломатия

Представитель Горбачева Геннадий Герасимов объяснил смысл происходящего: «Мы наконец собираемся покончить с набившим оскомину мифом советской угрозы, угрозы со стороны Варшавского пакта, угрозы нападения на Европу»[1042]. Однако односторонние сокращения подобных масштабов являются свидетельством либо признаком исключительной уверенности в себе, либо признаком исключительной слабости. На данном этапе развития уверенность в себе вряд ли была свойственна Советскому Союзу. Подобный жест, уму непостижимый на протяжении предшествующих пятидесяти лет, явился также конечным подтверждением первоначальной версии теории «сдерживания» Кеннана: Америка создала для себя «позицию силы», и Советский Союз распадается изнутри.

Государственные деятели нуждаются в удаче точно так же, как нуждаются в добром совете. А фортуна просто не улыбнулась Михаилу Горбачеву. В тот самый день, когда он произносил в ООН столь драматическую по содержанию речь, ему пришлось прервать свой визит в Америку и вернуться в Советский Союз. Опустошительное землетрясение обрушилось на Армению, отвлекая на себя газетные заголовки, в иных обстоятельствах освещавшие бы столь судьбоносный отказ от гонки вооружений.

На китайском фронте никаких переговоров по контролю Над вооружениями не велось, да Пекин и не проявлял к ним должного интереса. Китайцы вели традиционную дипломатическую деятельность и отождествляли ослабление напряженности с тем или иным политическим урегулированием. Горбачев начал делать шаги навстречу Китаю, предложив переговоры по улучшению взаимоотношений. «Мне бы хотелось заявить, — сказал он в речи во Владивостоке в июне 1986 года, — что Советский Союз готов в любое время, на любом уровне обсудить с Китаем вопросы дополнительных мер по созданию атмосферы добрососедства. Мы надеемся, что граница, разделяющая — я бы предпочел сказать, объединяющая нас — вскоре станет линией мира и дружбы»[1043].

Но в Пекине не существовало «психиатрической» школы дипломатии, готовой отреагировать на изменение тона. Китайские руководители выдвинули три условия улучшения отношений: прекращение вьетнамской оккупации Камбоджи; вывод советских войск из Афганистана; а также удаление советских войск с китайско-советской границы. Эти требования не могли быть выполнены немедленно. Они, во-первых, требовали согласия советского руководства, а затем продолжительных переговоров до возможного претворения в жизнь. Горбачеву потребовались добрых три года, чтобы добиться достаточного прогресса по каждому из этих китайских условий. Это побудило несговорчивых мастеров торга в Пекине пригласить его туда и обсудить с ним вопросы общего улучшения отношений.

И опять Горбачеву не повезло. Когда он прибыл в Пекин в мае 1989 года, студенческие демонстрации на площади Тяньаньмынь развернулись во всю мощь; церемония его встречи прерывалась протестами, направленными против хозяев. Выкрики протестующих были позднее слышны даже в комнате переговоров Великого зала народов. Мир внимательно следил не за деталями отношений Пекина с Москвой, но за драматическим стремлением китайского руководства удержать за собою власть. Скорость развития событий вновь лишила Горбачева резерва времени, чтобы приспособиться к ним.

За что бы Горбачев ни брался, перед ним вставала одна и та же дилемма. Он пришел к власти, имея против себя беспокойную Польшу, где начиная с 1980 года «Солидарность» стала еще более мощным фактором. Подавленная генералом Ярузельским в 1981 году, «Солидарность» вновь появилась на сцене как политическая сила, которую Ярузельский более не мог игнорировать. В Чехословакии, Венгрии и Восточной Германии господству коммунистических партий был брошен вызов со стороны групп, требующих больше свободы и ссылавшихся на «третью корзину» соглашений Хельсинки, касающуюся прав человека. А периодические заседания Европейского совещания по безопасности не давали этой теме уйти в песок.