Дипломатия Франклина Рузвельта

Но не степень американского вовлечения создавала мировое напряжение оно возникало там, где США противостояли другим великим державам. Близкий к президенту Н. Дэвис после дискуссии с ним сделал такой вывод: "Вопрос заключается в соотношении сил между победителями. Каким образом они используют свою мощь?" Эти беседы проливают некоторый свет на то, что Рузвельт тщательно скрывал, - на видение им послевоенной системы международных отношений. Мы начинаем понимать, что у Рузвельта были серьезные сомнения в отношении достаточности американской мощи. Он брался за беспрецедентное дело и его сомнения естественны. Безусловным кошмаром для Рузвельта была возможность "сговора" между собой партнеров по привилегированной "четверке". Его крайне настораживало, когда Черчилль пытался в Москве найти модус вивенди для Балкан и Средиземноморья, когда Чан Кайши делал реверансы в сторону СССР. Рузвельт не исключал возможности таких группирований в принципе, но в конкретной обстановке 1945 года союз со Сталиным Черчилля и Чан Кайши он отверг как нереальный поворот мировой политики.

Он исходил из того, что СССР не может помочь Черчиллю в решении его главной задачи - сохранении империи или хотя бы в ограждении главного пути к имперским центрам через Средиземноморье и Ближний Восток. Слишком многое, помимо идеологии, разделяло главных антагонистов XIX века. Укрепление СССР на Балканах и на Ближнем Востоке сразу же бросало "львов" британского империализма в объятия любого противника Советского Союза. Лондон не многое находил в союзе с СССР, он многое терял, позволяя ему усилиться.

Рузвельт и его сотрудники базировали свои взгляды на том положении, что все несчастья мира проистекают из-за "искусственных" перегородок между государствами. Если бы победители в первой мировой войне, творцы Версальского мира, сумели обеспечить свободный поток торговых товаров, создавшаяся взаимозависимость помогла бы предотвратить отчуждение тридцатых годов, раскол, создание противоборствующих лагерей. Но нет, Британия замкнулась в рамках своей империи, Франция обратилась к своим колониям, изоляционисты в США возвели огромный внешний тарифный барьер, а Германия начала расширять свой "лебенсраум" в Европе. Рузвельт видел средство избежать подобного развития в будущем лишь на основе фритрейда, сознательной политики по линии предотвращения таможенной фрагментаризации послевоенного мира. Он полагал, что политика "повсюду открытых дверей" будет лучше всего служить интересам США.

Сохранить открытыми национальные рынки для американских компаний означало укрепить экономическую гегемонию США в мире. Приманка экономической помощи, займы, льготные поставки - все должно было послужить достижению этой цели. Президент Рузвельт был весьма последователен в проведении указанной политики. Мы помним, что его дипломатическое наступление увенчалось соглашениями 1944 года в Бреттон-Вудсе, где было принято решение о создании Международного валютного фонда и Банка реконструкции и развития, инструментов воздействия самой мощной экономической величины - Соединенных Штатов - на ослабленный военными испытаниями мир. За экономическим могуществом, по мнению Рузвельта, должно было последовать резкое расширение зоны политического влияния США.

И все же, несмотря на словесную недвусмысленность в приверженности "открытой" мировой системе, Рузвельт колебался в выборе курса между разделом мира на сферы влияния и вильсоновским универсализмом. Лишь к концу войны, видя необычайные возможности для США, Рузвельт однозначно исключил для себя схему разделения мира на зоны влияния. В середине 1944 года, в личном послании Черчиллю, Рузвельт попросил премьер-министра запомнить, "что мы не устанавливаем каких-либо зон влияния".