Дипломатия греха

Иерей согласно покивал головой и бесшумно, пополз в сторону, обходя человека слева. Я выждал немного и встал. Человек сидел ко мне спиной и что-то делал у себя под ногами. Отыскав глазами на земле сухую ветвь, я наступил на нее. Сучок громко треснул, и спина бандита мгновенно напряглась. Медленно он выпрямился и обернулся ко мне. В его глазах вспыхнул огонек, когда он узнал меня, но выразить по этому поводу радость он не успел. За его спиной бесшумно возникла громадная фигура в черном балахоне, взметнулся могучий кулак, послышался глухой удар, и тело бандита грузно осело на землю. Я вгляделся в лежащий рядом с телом шнур и выругался.

— Что? — встревожено, спросил Разумовский. Я указал на бикфордов шнур, аккуратно присыпанный сухой травой. — Вот что имел в виду Худенко, когда говорил про медаль для Новикова. Он хочет взорвать часть катакомб, со всеми, кто находится внутри.

— Это значит, и с нами? — обиделся иерей.

— Каждый имеет право мечтать, о чем хочет, заступился я за Худенко.

— Я все равно обиделся, — заявил иерей. — Так как это идет вразрез с моими мечтами. И вот что… Пойду-ка я с той стороны, там, где нас ждут.

— Там засада, — напомнил я. — Могут и пристрелить, не церемонясь. О твоей силе они наслышаны. Вряд ли будут рисковать.

— Знаю, но они ждут нас оттуда. Ты уж не подведи.

Махнув на прощание рукой, он направился в сторону обозначенного на нашей схеме входа.

— Батюшка, — окликнул я его. — Ни пуха!

— К чер… Ах ты, паршивец! — возмутился он. — Ну, погоди! Я вернусь!

— В каком-то фильме я это уже слышал, — улыбнулся я, подхватил бесчувственное тело под мышки и потащил вглубь туннеля, подальше от людских глаз. С трудом протиснувшись в лаз, я прислонил его спиной к стене и проверил пульс. Он был жив, но, судя по всему, надолго выведен из активной жизни. Успокоившись на его счет, я огляделся. Я находился в темной и очень грязной пещере. В дальнем ее конце, как и предупреждал Новиков, стоял деревянный ящик, служащий основанием для самодельного деревянного креста. На кресте, прибитая ржавыми гвоздями, висела мумия выпотрошенной кошки с выколотыми глазами. Запах от нее шел ужасный. Созданная атмосфера не располагала к дальнейшему исследованию тайн — «детей подземелья». Только очень смелый или лишенный воображения человек мог позволить себе рискнуть и продолжить изучение катакомб. Увы, я не был ни тем, ни другим. Вздохнув, я вытащил «люгер» и на четвереньках пополз вперед. Схема лабиринта осталась у Разумовского, и я продвигался в темноте, ориентируясь лишь по едва различимым следам на влажной земле. Минут пять я полз по постоянно сужающемуся коридору. Когда мои плечи уже касались грязных стен, коридор свернул вправо, и передо мной открылась еще одна пещера, немного больше первой. Я, наконец, поднялся на ноги и отряхнул с коленей прилипшую грязь. В пещере имелись два лаза, если не считать тот, которым я сюда добрался. Я растерялся. Времени проверять, куда ведет каждый из них, у меня не было, а рисковать я не мог. И тут меня осенило. Опустившись на корточки, я вынул спички и внимательно осмотрел стены туннелей. Вдоль стены правого я обнаружил плохо замаскированный бикфордов шнур. Уверенно я свернул вправо. Еще два поворота — и я споткнулся о небольшой деревянный ящик. Наклонившись, я ощупал уложенные в ряд связки динамитных шашек. В недоумении я напрягал зрение, тщетно пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в окружавшем меня мраке. И тут я услышал приглушенные голоса, словно доносившиеся со дна колодца. Приложив ухо к холодной стене, я прислушался. Голоса стали более различимыми.

— … обещал, — услышал я голос Худенко. — Или кто-то из собравшихся здесь сомневается в искренности моих слов?

— Нет. Конечно, нет, — ответили разом два или три голоса.

— А ты, маленькая, не бойся, — интонации Худенко стали приторно-ласковыми. — Скоро за тобой придут твои знакомые дяди, и для вас все кончится.

— Я и не боюсь, — я вздрогнул, потому что это был голос Наташи. — Они обязательно придут. Дядя Коля умеет находить, кого захочет, даже с закрытыми глазами. Он меня уже так находил.

Я услышал, как несколько человек рассмеялись.

— Вы мне не нравитесь, — заявил ребенок. — Мне будет не жалко, когда они будут вас обижать.

— Они — нас? — удивился Худенко. — Нет, крошка, это мы будем их обижать.

— Нет, они — вас. Один из них, дядя Андрей, большой и сильный, а второй — говнюк.

Вновь раздался хохот. Я вздохнул и почесал кончик носа. Нетрудно было догадаться, о ком шла речь.

— И не смейтесь. Он сам так говорил!

— Мы тебе верим, — сказал Худенко. — В чем в чем, а в этом верим.

— А еще у него в рукавах всегда есть тузы, и он волшебник. И он хороший, поэтому вас…

Послышался звук, похожий на хлопнувшую дверь, и чей-то голос возбужденно доложил:

— Одного поймали! Вести сюда?