Дипломатия греха

ЛЕОНТЬЕВ ДМИТРИЙ

ДИПЛОМАТИЯ ГРЕХА

1. Дипломатия греха

Но все ли ты в себе открыл уже,

но все ли понял ты уже?

Прилепливает сердце крылышки

к твоей неверящей душе.

Все человек чего-то мечется,

старухи в церковь прут, а нам...

А нам - как не расчеловечиться,

как не поверить в Божий храм!

                  P. Казакова

      Я спешил по залитым солнцем тротуарам. Спешил домой. В животе образовался небольшой водоворот, который закручивал ­желудок, и требовал обеда, завтрака, а заодно компенсации за вчерашний ужин. Хотя я и жил в двух кварталах от отдела, в котором работал, но вчерашняя кража у депутата надежно приковала меня ко “второму дому”, заставив на сутки забыть о “первом”. Теперь, когда воришки пойманы и им была прочитана лекция о старых опытных “домушниках”, которые, в отличие от современной молодежи, смотрели, к кому лезут, я намеревался восполнить пробелы в моем рационе питания.

      Я уже видел дверь своего подъезда, когда с верхних этажей дома, мимо которого я проходил, раздался вопль о помощи. На переходном балконе стояла женщина лет пятидесяти и отчаянно махала руками в сторону входа в подъезд. Желудок требовал ускорить шаг, а инстинкт опера угро, который большинство называют совестью, а меньшинство чувством долга, требовал блокировать двери. Инстинкты возобладали. Бросившись к подъезду, я опоздал на считанные секунды - двери распахнулись, на улицу выскочили двое молодых парней и бросились в сторону новостроек. Один из них, натолкнувшись на меня, неудачно повернулся боком, чем я и воспользовался, вложив в его челюсть все раздражение голодного человека. Парень охнул и растянулся на асфальте. Второму беглецу также не повезло: проходивший мимо мужчина быстро сориентировался в обстановке и удачной подножкой на время отбил у беглеца желание продолжать кросс. Точнее, желание осталось, пропали возможности, так как в отличие от моего, “крестника”, растянувшегося на асфальте, этот со всего разбега врезался головой в стоящую у подъезда скамейку. Пока потерпевшая спускалась с этажа, вокруг нас собралась толпа зевак.

      - Что случилось?

      - Хулиганы ребятишек бьют.

      - Да нет, воров задержали.

      - Нет-нет, говорю вам, я сама видела...

      Гудение толпы стало меня раздражать, я вынул из кармана удостоверение и помахал им в воздухе:

      - Я - офицер уголовного розыска старший лейтенант Куницын. Только что на ваших глазах были задержаны преступники. Просьба не расходиться. Мне нужно записать данные свидетелей, которые пройдут со мной в отдел для протоколирования показаний.

      Рой голосов стал стихать. Я подождал, пока толпа растечется по улочкам и домам, достал из кармана наручники и защелкнул их на запястьях, лежащих на земле парней, сковывая их попарно.

      - Моя помощь вам потребуется? - спросил мужчина, сбивший на землю второго преступника. Он был единственный, кто не поддался на мою хитрость в стиле Остапа Бендера.

      - Да, благодарю вас. Буду весьма признателен, если вы возьмете на себя труд позвонить в территориальный отдел милиции, сообщить дежурному о задержании и попросить его выслать машину.

Я продиктовал телефон отдела, мужчина кивнул и направился к автомату, расположенному на углу дома. Потерпевшая, наконец, спустилась вниз и, заливаясь слезами, принялась рассказывать, как она ...

      - ... Шла, даже не думала ничего такого... Магазин недалеко.

Продукты вот купила. Кто бы знал... Я только по телевизору и видела... Они в одном лифте со мной ехали. До этого в магазине стояли. Я говорю: “Мне на десятый этаж”, а этот,

высокий, отвечает: “Нам выше”. Потом на кнопку нажали, лифт

остановился... А высокий - он заводила - кричит:

“Давай, деньги и серьги!”  Матом все, матом... Я им всё

отдала... Серьги, деньги, кулон, цепочку, кольца... Даже

часы... Все, все забрали!

      Изображая на лице сочувствие и глубокое внимание, мысленно я представлял дымящиеся сосиски с кетчупом, малосольные огурчики, кусочки сервелата, ярко-зеленый лучок, картошечку с маслом... Видение было столь явственным и реальным, что огорчение на моем лице было искренним и неподдельным. Ободренная столь глубоким принятием ее беды, женщина успокоилась и даже, стесняясь, поцеловала меня в небритую щеку, преданно глядя на меня заверяя, что такого энтузиазма и такого мужества она без признательности не оставит. Что она до “всего моего начальства дойдет”, что она “добьется для меня благодарности или премии”, что она...