Дипломатия Симона Боливара

Будучи политиком-реалистом, Боливар достаточно трезво оценивал возможные опасные последствия слишком близких отношений с «коварным Альбионом». В одном из писем Сантандеру он предупреждал: «Англичане и североамериканцы – союзники случайные и очень эгоистичные» [270]. Вскоре после битвы при Аякучо Освободитель вновь возвратился к этому вопросу: «Испанцы для нас уже не страшны, тогда как англичане весьма могущественны и поэтому представляют большую опасность» [271].

Актуально звучат размышления Боливара относительно принципов, которыми следовало руководствоваться молодым латиноамериканским странам, устанавливая и развивая отношения с «сильными мира сего». Он подчеркивал необходимость проявлять осторожность и осмотрительность, чтобы не оказаться в подчиненном положении. Тесная ассоциация слабых стран с могущественным государством, подчеркивал Боливар, неизбежно приводит к ущемлению их суверенитета, и «в этом таится огромная опасность» [272]. Главное средство нейтрализации таких опасностей он усматривал в тесном союзе стран, ранее являвшихся испанскими колониями. До последнего момента Боливар верил, что огромные усилия, затраченные на подготовку Панамского конгресса, должны принести свои плоды. Многое в этом отношении зависело от приглашенных в Панаму великих держав, в первую очередь от северного соседа молодых независимых государств Латинской Америки.

«ДОКТРИНА МОНРО»

Назначив в 1819 году Мануэля Торреса представителем Колумбии в США, Боливар возобновил интенсивную кампанию за дипломатическое признание Колумбии северным соседом. С большой выдержкой, тактом и настойчивостью Торрес выполнял поставленную перед ним задачу. Он считал США «естественным союзником» латиноамериканских стран и вплоть до своей смерти в сентябре 1822 года систематически направлял государственному департаменту ноты, содержавшие подробную информацию о событиях в Южной Америке и укреплении позиций республики Великая Колумбия. Перебравшись в Вашингтон из Филадельфии, где он долго оставался, прикованный болезнью к постели, Торрес в ходе неофициальных встреч с государственным секретарем Дж. К. Адамсом и президентом Дж. Монро аргументированно доказывал им выгодность для США дипломатического признания Колумбии и других молодых государств, завоевавших независимость. В частности, в декабре 1820 года он предложил Адамсу начать переговоры о заключении договора о дружбе, торговле и навигации. Такой договор заложил бы основу для оборонительного союза двух стран, необходимого для нейтрализации угроз «Священного союза».

Министр иностранных дел Гуаль из Боготы поддерживал усилия дипломатического представителя Колумбии в Вашингтоне. Так, он направил членам правительства и Конгресса США текст Конституции Великой Колумбии и другие законодательные акты. Эти документы должны были убедить США в том, что республика Великая Колумбия прочно встала на ноги и является демократическим государством.

Давала ли результаты такая дипломатия Великой Колумбии – сказать определенно трудно. Однако, принимая во внимание обстановку в США в то время, можно считать ее своевременной и действенной. В 1822 году президент США препроводил все ноты Торреса членам Конгресса вместе с предложением правительства рассмотреть вопрос о признании южных соседей. Некоторые исследователи полагают даже, что Торрес своими беседами навел президента Монро на мысль провозгласить его знаменитую доктрину [273].

В Соединенных Штатах многие понимали невозможность вечно придерживаться нейтралитета в отношении бескомпромиссной схватки между Испанией и ее колониями в Америке. Эта политика уже принесла им немало выгод. Однако опоздать с ее пересмотром означало понести серьезные потери в борьбе за влияние в Латинской Америке. Широкое распространение получил памфлет «Письмо к Джеймсу Монро относительно современного положения в Южной Америке», появившийся в 1817 году. В нем осуждалась «чрезвычайно осторожная» политика администрации и выдвигалось требование официального признания восставших испанских колоний.

Впечатляющие победы армий Боливара и Сан-Мартина поставили перед внешней политикой США в практическом плане вопрос о дипломатическом признании молодых независимых государств, освободившихся от господства Испании и Португалии. Вокруг этой проблемы в правительстве, Конгрессе и среди общественности США в начале 20-х годов развернулась острая борьба. Множество факторов оказывали воздействие на расстановку политических сил в США.

Объективно США, как и Англия, были заинтересованы в ликвидации испанского и португальского владычества в Америке, поскольку для их товаров и капиталов открывался новый огромный рынок. Это делало их противниками политики «Священного союза», защищавшего незыблемость власти монархов. Между Лондоном и Вашингтоном происходил интенсивный обмен мнениями относительно возможности проведения согласованной политики в «испаноамериканском вопросе». На этом общность интересов США и Англии кончалась.