Дипломатия Волков

— Теперь тебе уже поздно жениться. Я всегда твердила, чтобы ты думал о будущем. Впрочем, это уже не важно.

Твои бастарды наверняка носятся по всей Калимекке. Признай самых одаренных, а матерей введи в Семью. Если женщины не из благородных, будем держать их подальше от глаз, пока не сможем избавиться окончательно; если они приемлемы, пусть станут паратами. В любом случае мы признаем детей и объявим их твоими наследниками.

Ри улыбнулся, понимая, что она не сможет увидеть его лицо, однако же распознает улыбку по голосу.

— Мать, у меня нет бастардов. Нет никаких детей — законных или незаконных.

Гнев молнией промелькнул на ее лице; промелькнул и исчез, готовый вернуться в любое мгновение. Гнев, безразличный ему.

— Ты бесплоден?

Он улыбнулся еще шире.

— Насколько мне известно, нет. Я просто вел себя осторожно.

Мать комкала простыни руками. Изуродованное лицо ее потемнело от ярости… ярости на него — за то, что он погубил все ее планы, не вспахав плодородное лоно хотя бы одной женщины из тех, кого ему предлагали; быть может, ярости на вселенную, одним ударом лишившую ее красоты, силы и власти.

— Тогда детей будет рожать Элен, чтобы продолжить наш род… чтобы она или они могли занять твое место, когда ты больше не сумеешь удерживать его. Теперь у нас нет времени, чтобы позволить тебе заводить детей, которых ты не хотел раньше. Место главы Семейства свободно, и займет его самый быстрый, самый сильный и толковый. А именно — ты.

— И ты будешь поддерживать меня.

— Да. Ты не обладаешь опытом, достаточным для того, чтобы удержать положение собственными силами.

У него вообще нет достаточного опыта, и он не похож на своего отца, с удовольствием прожившего под началом жены всю свою жизнь. Даже если б он никогда не встретил эту девушку из Семейства Галвеев, то все равно сопротивлялся бы попыткам поставить его во главе Сабиров. Теперь, думая лишь о ней, он даже не мог представить себе такого.

— Нет, — вымолвил он, — я не могу.

— Я не спрашивала тебя, можешь ли ты, сын. Я сказала тебе, что ты должен сделать. Мы не можем позволить, чтобы Тройка захватила власть над Волками, а ты в любом случае будешь располагать моей поддержкой, да и репутация отца подкрепит твои претензии.

— Я не могу. — Он вздохнул и сказал правду: — И не буду этого делать.

А потом прибег ко лжи, примешав к ней капельку правды.

— Карнея Галвеев уплыла на северо-восток. Поговаривают, будто она задумала поднять войско Шрамоносных против нашей Семьи. Я намерен остановить ее.

Мать откинулась назад в постели, и все эмоции исчезли с ее лица.

— Ты не можешь сделать для Семьи ничего более важного, чем занять место собственного отца.

— Я не спрашиваю твоего разрешения, — продолжал он. — Я пришел попрощаться с тобой. И только.

Имогена оставалась недвижной и спокойной, и Ри мог только догадываться, чего стоил ей подобный самоконтроль. Она не принадлежала к людям, умеющим скрывать свои чувства. Он ожидал, зная, что она не отпустит его, не сказав последнего слова… ожидал еще и потому, что уважал свою мать, хотя не мог сказать, что любил ее. Он был обязан выказать ей то почтение, которое она заслужила своим высшим по сравнению с ним положением — и как его мать, и как предводительница Волков. Он ждал, и она позволила ему ждать.

Наконец она произнесла:

— Итак, ты все-таки решил уехать?

— Да, решил.

— И ты, вне сомнения, возьмешь с собою друзей.

Он вновь солгал ей — невзирая на уважение, невзирая на заслуженный ею почет, невзирая на собственное стремление быть честным. Одна ложь подстегивала другую.

— Мои друзья погибли в бою у Дома Галвеев. Я отправлюсь в одиночестве.

На ее жестком лице не отразилось никаких чувств.

— Они погибли, выполняя свой долг перед Семейством. Их семьи сохранили свое достоинство. А ты…

Опять воцарилось молчание.

Ри стоял, ощущая напряжение в плечах. Он сделал все что мог для своих лейтенантов; они сами пожелали вместе с ним преследовать его наваждение. Позор его не ляжет на них; месть его матери не коснется их семей. Однако, если все наказание за неповиновение и измену падет на одни лишь его плечи, оно будет еще тяжелее.

Имогена закашлялась, прочистила горло.

— Что касается тебя… Если ты уедешь, не возвращайся. Сабиры отразят натиск любой ничтожной армии Увечных — если девчонке удастся собрать ее — и без твоей помощи. Уехав, ты станешь барзанном, и вся Семья и ее союзники повернутся против тебя. Имя твое будет удалено из Списка Рожденных, и ты перестанешь быть Сабиром. Далее, я прокляну тебя и выйду с моим проклятием в круг; все проклянут тебя: ты станешь живым покойником… мы сокрушим твой дух, отнимем у тебя жизнь, но труп твой не будет знать упокоения. В этом, сын мой, я тебе клянусь: если ты не останешься и не займешь подобающее тебе почетное место в этой Семье, ты перестанешь существовать.