Дипломатия Волков

И на этот раз Трев не стал сомневаться, что слышал эти слова, слышал ушами, а не воображением. То, что он ощущал, было реальным. Он махнул мечом, однако описавшее дугу лезвие не встретило сопротивления, опустившись до пола, и сталь тяжело ударила по камню. Удар отозвался в ладони, в запястье; вскрикнув, он потерял равновесие и выронил лампу.

Сосуд разбился о пол, на мгновение лужица масла на камне ярко вспыхнула, и Трев отшатнулся от пламени. Но трупные руки схватили его. И удерживали, пока гасли язычки пламени, превращаясь во тьму, куда более густую, чем простое отсутствие света, и наступавшую со всей свирепостью. Труп, которого он не мог коснуться, не мог ранить – хотя ощущал его прикосновения, – прижимался к нему гнилой плотью, холод и вонь его текли сквозь тело Трева. Он подумал, что вот-вот умрет. Слишком испуганный, чтобы крикнуть, даже просто пошевелиться, он мечтал упасть в обморок и очнуться утром в собственной постели, пробужденным лучами солнца – жертвой чрезмерно обильных возлияний и слишком яркого кошмара.

– Мой.

Гнилые, полуистлевшие губы прикасались к его шее, пальцы, делавшиеся то тленными, то костлявыми, ласкали его грудь, живот, щеки, спину.

– Я ждала тебя так долго... так долго... так долго...

Ее здесь не было. Здесь не было вообще никого. Однако Трев не мог выбраться на свободу, не мог бежать, не мог сопротивляться, меч выпал из его обессилевших пальцев и зазвенел на камнях. Ноги его оторвались от земли, и она понесла его прочь – ослепленного непроницаемой Тьмой, что окружала ее, и тем, что движения ее сопровождал единственный звук, который можно было истолковать только как шелест давно исчезнувшей юбки, метущей камень. Трев потерял ощущение направления, места. Он не знал, куда она несет его – вверх или вниз – и какое направление более пугает его. Он был в плену у самой смерти и, кроме этого факта, не мог думать о чем-либо другом...

С нижних этажей доносились вопли и отзвуки воплей. Они приближались, становились громче; но он ли приближается к ним или они к нему?

Всеобъемлющее, лишающее зрения облако Тьмы, зловоние, страх, вопли незримых людей сделались стенами, полом и потолком его мира, периметром его существования, за которым не было ничего другого.

А потом все это исчезло.

Он лежал на камнях, вдыхал чистый и свежий воздух, припахивавший утренней росой и суглинком, а окружавшие звуки превратились в стоны и рыдания, за которыми, однако, угадывался шум города, оживающего в предрассветную пору. Крики людей, добродушные и сердитые, грохот повозок, поступь тягловых животных по мостовой, шаги фермеров, переправляющих свой живой товар на рынок, что был совсем рядом. В мире, находящемся за пределами Дома Галвеев.

Глаза его прояснились, нездешняя тьма оставила их буквально в какой-то миг. Трев перекатился на бок, сел, огляделся. Он сидел посреди мощенной битым камнем дороги, среди солдат Сабиров, захвативших Дом Галвеев, офицеров, командовавших вылазкой, членов Семьи, явившихся, чтобы руководить изъятием трофеев. Дорога эта вместе с поросшими травой обочинами с обеих сторон вполне могла сойти за усеянное трупами поле боя, однако никто из лежавших здесь людей, потрясенных, ошеломленных, явно не был ранен. Перед ним дорога делала поворот и исчезала в озаренных светом луны джунглях. Позади него...

Обернувшись, он увидел меж пальм и многоствольных ползучих фиг край стены, окружавшей Дом Галвеев, и ворота, за открытие которых Сабиры заплатили такую цену. Они закрывались прямо на его глазах. Оставляя и его, и всех прочих завоевателей за неприступной стеной, а сам Дом Галвеев в руках усопших.

Глава 18

Женщина, вошедшая в таверну, где Ян Драклес потягивал горькое манговое пиво в компании троих отъявленных лжецов, привлекла к себе его внимание тем, что делала все не так, как надо. Она подошла к кабатчику, не удостоив ответа заинтересованные взгляды мужчин, сидевших за столиками, что само по себе было довольно странно, поскольку женщины, находившиеся в таверне в этот ночной час, хотели именно взглядов и тех денег, которые они приносили. Кроме того, похоже было, что особу эту сперва окунули в колодец, потом вываляли в грязи, однако ни на бедность, ни на трудные времена ничто не указывало. Одежда ее в полной мере не соответствовала ситуации или времени суток, зато была надежна в дальней дороге и защищала тело от воздействия разных стихий. Он отметил опытным взглядом: пошита отлично. Можно сказать, высшего качества. Как и меч на одном ее бедре и кинжал на другом.