Дипломатия

В американской системе управления, где президент является единственным общенационально избираемым официальным лицом, стыковка внешнеполитических направлений проистекает — если таковая вообще наличествует — из президентских заявлений. Они являются наиболее исчерпывающей директивой для расползшейся самодовольной бюрократии и предметом дебатов в обществе и в Конгрессе. Рейган выдвинул внешнеполитическую доктрину, в величайшей степени взаимоувязанную и обладающую значительной интеллектуальной мощью. Он обладал исключительным интуитивным настроем на глубинные источники американской мотивации. Одновременно он осознавал изначальную хрупкость советской системы, а его проницательность шла вразрез с мнением большинства экспертов, даже в его собственном консервативном лагере.

Рейган обладал незаурядным талантом объединять американский народ. И сам являлся необычайно милой и неподдельно добродушной личностью. Даже жертвы его риторики с огромным трудом могли отыскать что-то, направленное против них лично. Он доводил меня до белого каления, когда ему не удалось выставить свою кандидатуру на президентских выборах 1976 года, но я не мог долго на него сердиться, несмотря на то, что, будучи советником по вопросам национальной безопасности, консультировал его в течение многих лет без единого протеста с его стороны относительно той самой политики, на которую он нападал. Когда все уже было позади, я вспоминал не предсъездовскую риторику, но сочетание здравого смысла с буквально сказочной доброй волей Рейгана во время консультаций. Во время ближневосточной войны 1973 года я сообщил ему, что мы возместим Израилю все потери в авиации, но вопрос в том, как обуздать реакцию арабов. «А почему -бы вам не заявить, что вы возместите все то число самолетов, которое было сбито согласно заявлениям арабов?» — предложил Рейган, поскольку такое предложение обернуло бы беспредельно раздутые пропагандистские заявления арабов против их авторов.

Внешнее добродушие Рейгана скрывало под собой невероятно сложную личность. Он был одновременно близок всем по духу и от всех далек, любитель разделить общее веселье, но в итоге настороженный одиночка. Светскость служила ему способом сохранять дистанцию между собой и всеми прочими. Если он отнесется ко всем одинаково дружелюбно и будет угощать всех одними и теми же историями, никто не сможет претендовать на особые отношения с ним. Запас анекдотов, которые пускались в обращение от беседы к беседе, защищал от односторонности и политической слепоты. Как и многие актеры, Рейган был квинтэссенцией одинокой, личности — столь же очаровательной, сколь и эгоцентричной. Один человек, который, как многие полагали, находился в доверительных с ним отношениях, сказал как-то мне, что Рейган одновременно самый дружелюбный и самый далекий из всех людей, с кем ему доводилось встречаться.

Независимо от риторики времен кампании 1976 года, у администраций Никсона, Форда и Рейгана не имелось существенных концептуальных различий в трактовке международной ситуации. Каждая из этих трех администраций была преисполнена решимости противодействовать советскому геополитическому наступлению и полагала, что история на стороне демократических стран. Существовала, однако, огромная разница в их тактике и в методике объяснения американскому народу проводимой ею политики.

Потрясенный расколом в обществе из-за войны во Вьетнаме, Никсон полагал, что предварительная демонстрация серьезности намерений на пути к достижению мира является обязательным условием твердости американской позиции в любых последующих конфронтациях, связанных с любой новой советской экспансией. Стоя во главе страны, уставшей отступать, Рейган обосновывал сопротивление советскому экспансионизму в настоятельно конфронтационном стиле. Подобно Вудро Вильсону, Рейган понимал, что американский народ, промаршировавший всю свою историю под барабанный бой собственной исключительности, обретет искомое вдохновение в исторических идеалах, а не в геополитическом анализе. В этом смысле Никсон был для Рейгана тем же, чем Теодор Рузвельт был для Вильсона. Как и Рузвельт, Никсон обладал гораздо большим пониманием сути международных отношений; как и Вильсон, Рейган гораздо увереннее улавливал суть души американца. Риторические утверждения Рейгана относительно уникальности американской морали отражали, как в зеркале, уже многократно сказанное множеством прочих президентов по тому или иному поводу в данном столетии. Зато конкретную рейгановскую трактовку сущности американской исключительности можно считать. уникальной из-за буквализма ее интерпретации, как направляющей силы в проведении повседневной внешней политики. В то время как предшественники Рейгана, скажем, при создании Лиги наций или «плана Маршалла», призывали себе на помощь принципы, чтобы подорвать какую-либо конкретную вражескую инициативу, эти принципы Рейган брал на вооружение в повседневной борьбе против коммунизма, как, например, в речи на собрании Американского легиона 22 февраля 1983 года: