Дипломаты, шпионы и другие уважаемые люди

Лида совсем растерялась:

— И что мы теперь будем делать?

— Пойдем в кафе «Арарат». Выпьем коньяку.

— Но у меня деньги только на бутерброды, — пропищала бедная Лида.

— Я угощаю.

Мы пошли в кафе. Потом поехали к моим знакомым. Лида так и не смогла прийти в себя от утреннего потрясения. Потом мы остались с ней вдвоем.

Когда я захотел возместить ей стоимость билетов в театр, она обиделась:

— Получается, что вы мне заплатили за это.

Больше я ее не видел. Наверное, она стала ездить другим трамваем, до «Курской». Обиделась.

346. Логика жизни

— Мы, фронтовики, люди особые, — сказал мне как-то мой товарищ по академии капитал Гладышев. — У нас другой подход к жизни. У нас своя логика жизни. Я тебе приведу пример.

На следующий день он поставил в середине коридора на этаже, где жили молодые ребята, табуретку со стаканом воды. «Подъем!» Все бегут в душевую. Табуретку обегают, но никто ее не трогает.

На следующий день Гладышев сделал то же самое в коридоре на этаже, где жили офицеры. «Подъем!» Первый же офицер берет табуретку со стаканом и относит в сторону.

— Это и есть «логика жизни», — объяснил мне потом Гладышев.

347. Маис Али Гасан Саид Махмуд

При поступлении в академию все медалисты проходили собеседование. Задавали вопросы по химии, математике, а один дотошный дядя спрашивал фамилию, имя-отчество, просил написать на доске: «Работа, скажем, Петрова Анатолия Николаевича» — и задавал вопрос:

— Где корень, где суффикс, где окончание в слове «Николаевича»?

Некоторые путались. Настала очередь Маиса Шахгельдиева.

— Имя, отчество, фамилия? — спросил дотошный дядя.

— Шахгельдиев Маис Али Гасан Саид Махмуд Сулейман…

— Достаточно, — оборвал его дядя. — Садитесь.

348. О путях к коммунизму

Начальником политотдела у нас был полковник Азимов.

Однажды он за что-то ругал Маиса Шахгельдиева и в конце беседы назидательно изрек:

— Товарищ Шахгельдиев, вы идете неправильным путем.

На что Маис ответил:

— Партия учит, что у нас все пути ведут к коммунизму.

После чего полковник задумался, а потом сказал:

— Но у некоторых этот путь не прямой, а через гауптвахту.

349. Дойти до такой жизни

Однажды майор Захаров, сотрудник политотдела, ответственный за комсомол, проводил душеспасительную беседу с Маисом Шахгельдиевым, вернувшимся из гауптвахты:

— Ну и как мы дошли до такой жизни?!

Тот ответил:

— Про вас, товарищ майор, ничего не могу сказать. А я ни до какой жизни, кроме как честной жизни советского военнослужащего, не дошел. Правда, через гауптвахту.

350. Рыжие усы

Однажды я решил отпустить усы. Они почему-то получились у меня рыжими.

— Сбрить! — приказал командир курса капитан Манасуев.

— Разрешите жаловаться по команде.

— Не разрешаю.

Если не разрешают жаловаться по команде, оставался один выход: политотдел.

И я направился к полковнику Азимову.

В то время — сейчас в это трудно поверить — партийный руководитель обязан был принять посетителя в тот же день, когда тот к нему обратился. Хоть поздним вечером, но принять.

Мне повезло: полковник принял меня днем. Проблему свою я представил как «унижение национального достоинства».

Услышав подобное, полковник обрадовался: подобных дел (о, далекое время!) у него никогда не было. Я объяснил, что уставы разрешают носить усы лицам кавказской национальности.

— Но они у тебя не очень кавказские, — пошутил полковник.

А я обиделся:

— Вот и вы унижаете мое национальное достоинство.

Он замахал руками:

— Что ты! Что ты! Носи.

Через несколько часов Манасуев мне сообщил:

— Вышло распоряжение. Можешь носить усы.

На следующий день я их сбрил.

351. До подъема осталось два часа сорок пять минут

Однажды мы выскочили из общежития и забыли разбудить Маиса Шахгельдиева. Он опоздал на занятия.

— Я вам отомщу, — пригрозил он. — Всем.

И обещание сдержал. Когда он дежурил по общежитию, закричал посреди ночи:

— До подъема осталось четыре часа двадцать пять минут.

Сначала в него собирались кидать сапоги, но потом поняли: он прав, а мы виноваты.

И потом:

— До подъема осталось два часа сорок пять минут.

Приходилось терпеть.

352. Случай с гробом

К коменданту общежития, где жили иногородние слушатели и куда нас заселяли после очередного приказа о расселении по казармам, приехал из деревни отец и умер. Привезли гроб, поставили во дворике общежития. Вечером мои коллеги со старшего курса вынесли гроб на улицу и со скорбным видом продефилировали возле трамвайной остановки. Потом оставили гроб у входа в общежитие. А наутро у гроба не оказалось крышки, кто-то украл ее, скорее всего, на дрова.

Нужно было срочно покупать крышку. Скинулись, бросили жребий, кому ехать в похоронное бюро. Выпало мне и слушателю А. Гольдину. В похоронном бюро грустный дядя нам сказал, что он работает здесь уже тридцать пять лет, но никогда еще крышек без гробов не продавал, и предложил купить крышку вместе с гробом. Пришлось покупать и гроб. Двоим дотащить тяжелейший гроб до общежития было трудно, а денег на машину у нас не было. Мы вызвали из общежития четырех ребят и промаршировали через пол-Москвы с гробом на вытянутых руках. Останавливались трамваи, склоняли голову прохожие.