Директор

– А папа, – прошептала Кэсси дрожащим голосом, – папа не хотел… Он не хотел болеть, но ничего не мог поделать с болезнью. Она возвращалась внезапно… А он тоже хотел быть мне хорошим отцом, таким, как вы…

Кэсси начала всхлипывать и заплакала. Слезы текли по ее покрасневшим щекам, и она закрыла лицо руками.

Ник быстро встал, отодвинул стул и обнял Кэсси за плечи.

– Извините, – пробормотал он. – Извините, я не хотел…

Девушка была маленькая, как птичка, ее худенькие плечи дрожали. От нее повеяло каким-то пряным, экзотическим ароматом. Ник почувствовал, как в нем пробуждается желание, и ему стало неудобно.

– Извините, – повторил он.

– Хватит извиняться! – Кэсси подняла на него заплаканные глаза и попробовала улыбнуться. – Вы здесь ни при чем.

Ник вспомнил, как однажды чинил дома розетку, не вывинтив пробку, и его дернуло электрическим током. Сейчас его точно так же оглушило чувство вины. Он онемел.

– Я думаю, вы хороший человек, Николас Коновер, – сказала Кэсси.

– Вы же меня совсем не знаете.

– Я знаю вас лучше, чем вы думаете.

Ник почувствовал у себя на спине руку девушки. Кэсси прижалась к нему всем телом, поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы. На этот раз Ник и не подумал отворачиваться. Он ответил на поцелуй Кэсси и обнял ее за талию.

Девушка закрыла глаза.

На плите засвистел закипающий чайник.

Кэсси еще долго лежала на Нике, прижимаясь щекой к его мокрой от пота груди. Ник слышал, как ее бешено стучавшее сердце потихоньку успокаивается. Он погладил Кэсси по волосам, провел рукой по безупречно гладкой коже у нее на спине. Девушка что-то пробормотала и еще крепче прижалась к Нику маленькой упругой грудью.

– Я не знаю… – начал было Ник.

– Не знаешь, так молчи! – улыбнувшись, Кэсси приподнялась на локте, а потом – села, не слезая с Ника, и погладила волосы у него на груди.

Ник поерзал по жесткому дивану, приподнялся и обнял Кэсси. Теперь они оба сидели.

– Какой ты сильный!

Круглые маленькие груди Кэсси все еще дразнили Ника набухшими сосками. У нее была очень тонкая талия. Девушка потянулась к столу. При этом Ник успел поцеловать оказавшуюся у самого его носа грудь. Кэсси взяла со стола пачку «Мальборо» и пластмассовую зажигалку. Вытащив сигарету, она протянула ее Нику.

– Нет, спасибо, – сказал Ник.

Кэсси пожала плечами, закурила, затянулась и выпустила тоненькую струйку табачного дыма.

– «Я живу у дороги. Заходи, путник, и будь как дома», – сказал Ник. – Это твоя бабушка вышила?

– Нет. Это мама купила на барахолке. Ей нравилась эта надпись.

– Когда же ты отсюда уехала?

– Мне недавно исполнилось двадцать девять, а уехала я отсюда, когда мне было двенадцать. Давно это было. Но я часто приезжала к папе в гости.

– Ты ходила в школу в Чикаго?

– Собираешься писать биографию Кэсси Стадлер?

– Да нет. Я просто так.

– Мама вышла замуж во второй раз, когда мне было одиннадцать. За зубного врача. У него уже было двое детей почти моего возраста. Чуть постарше. Они так меня и не полюбили, их отец тоже. В конце концов от меня решили избавиться и отправили в интернат.

– Представляю, как тебе там было плохо.

– Да я бы не сказала. – Кэсси затянулась сигаретой. – Я была довольно развитым ребенком и училась лучше всех. Учителя меня хвалили. Я получала разные награды. На выпускных экзаменах я получила только высшие оценки. Видел бы ты меня в семнадцать лет. Сколько надежд я подавала! Не то что сейчас – сумасшедшая.

– Ты не похожа на сумасшедшую.

– Это я ловко маскируюсь.

– Зачем ты так говоришь? Это не смешно.

– Не смешно? Знаешь, жизнь часто шутит с нами, а мы не понимаем, а только делаем вид.

– Нет. С такими мыслями жить нельзя! – Ник покосился на часы и внезапно понял, что идет уже третий час, и ему давно пора на работу.

– Пора идти? – заметила его беспокойство Кэсси.

– Я… Мне…

– Иди, иди, Ник. Тебя ждет целая корпорация…

10

Заведующий психиатрическим отделением окружной больницы доктор Аарон Ландис постоянно усмехался. В конце концов Одри пришла к выводу, что у доктора что-то с мышцами лица, ведь в ее внешности, кажется, не было ничего комичного. У доктора были редкие седые волосы и безвольный подбородок, плохо скрытый аккуратно подстриженной седой бородкой. Сначала Одри стало жалко неказистого старого доктора, но ее жалость скоро испарилась.

Кабинет доктора был маленький, и в нем царил ужасный беспорядок. Повсюду валялись книги и бумаги. Одри с трудом нашла свободный уголок стула, чтобы присесть. Единственным украшением кабинета служила фотография некрасивой жены доктора и их неказистого сына, а также развешанные по стенам рентгеновские снимки человеческого мозга.

– Я так и не понял вашего вопроса, – заявил доктор Ландис, хотя Одри уже все ему объяснила на пальцах.

– Я спрашиваю, обнаруживал ли Эндрю Стадлер склонность к насилию?

– Вы требуете, чтобы я раскрыл врачебную тайну?

– Эндрю Стадлера нет в живых, – негромко проговорила Одри.

– Врачебная тайна не умирает вместе с больным. Вам следовало бы это знать. Так гласит постановление Верховного суда, вынесенное десять лет назад. Более того, принося Гиппократову клятву, я обещал свято хранить врачебную тайну.