Директория. Колчак. Интервенты

Деникину удалось на некоторое время захватить Украину, но уже со второй половины 1919 г. его Добровольческая армия начала терпеть одно поражение за другим. В конце марта 1920 г. Деникин передал власть Врангелю и сам выехал за границу.

⁹ Чайковский Николай Васильевич некогда был революционером. В 1869–1871 гг. он сгруппировал вокруг себя кружок питерской революционной молодежи, так называемых «чайковцев», которые занимались самообразованием и пропагандой. Этот кружок положил начало «хождению в народ».

В 1874 г. Чайковский эмигрировал за границу. Поселившись в Лондоне, Чайковский принял участие в «Фонде вольной русской прессы», который занимался издательством умеренно народнических листков и брошюр. После Февральской революции Чайковский вернулся в Россию и попал в члены ЦИКа, где примкнул к оборонческому лагерю.

После Октябрьской революции Чайковский ушел в ряды контрреволюции. В 1918–1919 гг. Чайковский входил в состав белогвардейского правительства в Архангельске, образовавшегося под прикрытием английского и американского десанта. Чайковский якшался с Колчаком и призывал всех к поддержке Колчака.

¹⁰ Болдырев говорит, что «Центр» находился под большим влиянием Савинкова». Как теперь выяснилось, Савинков вначале стоял вдали от Политического центра. Он занимался формированием собственной контрреволюционной организации, тайного общества для борьбы против большевиков, под названием «Союз защиты родины и свободы», для чего очень успешно использовал мандат, выданный ему Алексеевым и предназначавшийся для других целей. Когда Савинков на средства, полученные им от Массарика и союзников, закончил формирование «Союза» и стал готовиться к вооруженному выступлению, то он подчинил свой «Союз» Национальному центру, по распоряжению которого и начались мятежи в Рыбинске, Ярославле и Муроме.

В характеристике «Национального центра» и «Союза возрождения», а также в изложении их взаимоотношений попадаются у Болдырева досадные неточности и даже грубые передержки, объясняющиеся скользкой задачей автора книги во что бы то ни стало изобразить «Союз», инициатором которого Болдырев «являлся до известной степени», в розовом свете, как организацию чисто демократическую. Болдырев подчеркивает, что в «Союзе» «весьма сильно было представлено народническое течение, во главе со старым народовольцем Н.В. Чайковским». Чайковский, насколько известно, членом «Народной воли» никогда не был, но почему Болдырев ограничивается только ссылкой на Чайковского и воздерживается от указания, к какому политическому лагерю принадлежали остальные члены «Союза»?

Разве Болдырев не знает, что в состав «Союза» входили и кадеты, и даже лица более правых убеждений – монархисты. В «Союз», на конец, входили и такие лица, которые, как, например, сам Болдырев, отрицательно относились к Учредительному собранию – этому основному «демократическому» лозунгу «Союза», лозунгу, который, как известно, служил главной помехой для установления полного соглашения между «Союзом» и Политическим центром.

По словам Болдырева, в Политический центр входили «представители высшей царской бюрократии, представители промышленников, землевладельцев и т. д.».

«Центр», – говорит А. Деникин, – был типичный союз русских либералов, по составу и политической программе почти однородный – кадетский». «По определению одного из учредителей, в состав «Центра» входили: вездесущие кадеты, левые октябристы, правые торговопромышленники и прозревшие социалисты (Онипко, Алексинский, Савинков)».

«Что касается организации временной власти, – говорит А. Деникин, – то разница во взглядах была лишь в формах и источнике ее происхождения. Если «Правый Центр» (первоначально «Национальный центр» назывался «Правым», а «Союз возрождения» – «Левым». – В. В.) мыслил ее в виде единоличной военной диктатуры, им подготовленной, то и «Союз возрождения», по существу не отрицая диктатуры (вместо единоличной – трехчленная Директория), в условиях того момента не видел возможности создания власти сколько-нибудь правильным демократическим путем».

И напрасно Болдырев старается убедить нас в том, что «грезы» возглавить Россию диктатором были, «как зараза», занесены на восток с юга, где будто бы орудовал только «Центр». Эти «грезы» туманили головы и многих членов «Союза возрождения», которые только поджидали наступления момента «своевременности». Эти «грезы», впрочем, объясняются сущностью и смыслом всего контрреволюционного движения. И если бы «своевременность» благоприятствовала Гришину-Алмазову, то Сибирь была бы осчастливлена диктатором еще задолго до Колчака. А что вопрос о диктатуре занимал тогда умы многих сибирских деятелей, это признает и сам Болдырев на 40 и 41 страницах своей книги.