Дис

Крест опускался. Он, словно бы ввинчиваясь в теперь уже свободное от песка открытое цилиндрическое пространство, уходил все глубже. Плавно поворачиваясь, он едва не задевал концами своей горизонтальной перекладины округлых стенок ямы. Эта перекладина проносилась мимо бесплотных призраков, почти перед самым их носом. Последние же неотрывно следили за ней, не в силах почему-то вытянуть вперед своих рук. Они наблюдали за крестом так, как будто это не он сейчас, а они сами опускались вниз, избавленные от мук терзавшего их раскаленного песка, а также от казавшегося бесконечным здесь времени. Словно некое вещественное воплощение самой главной, прекрасной и сокровеннейшей их мечты медленно ускользало навсегда, оставляя позади себя одну лишь надежду. Только надежду, что и их муки пусть даже не скоро, но тоже закончатся. Однако сейчас почти несбыточная, непередаваемо далекая мечта находилась совсем рядом. Так рядом, что казалось, достаточно было всего лишь вытянуть вперед руку, чтобы до нее дотронуться. Но нет, они не могли этого сделать. Какая-то неведомая сила не позволяла им. Возможно, такова была их судьба.

На глубине примерно ста метров крест ненадолго остановился. Он, конечно, все еще продолжал свое вращение, однако вглубь он на некоторое время продвигаться перестал. Трудно было назвать причину этого. Возможно, эта остановка была связана с тем, что здесь находилось стекло. По виду, самое обыкновенное кварцевое стекло. А точнее та, почти бесконечная по протяженности, а толщиной примерно в десять метров, полупрозрачная гигантская сфера, опоясывавшая всю пустыню целиком. Когда-то очень давно, здесь, по всей видимости, как раз и была поверхность пустыни, и местное светило все же переплавило тогда песок в стекло. Но главной особенностью этого места было все же не это. Здесь находилась та условная точка, которую некоторые призраки, из тех что постарше, называли «точкой невозврата». Они рассказывали друг другу, да и более молодым призракам также, попавшим в эту пустыню относительно недавно, что именно здесь, у этого стекла, каждый призрак должен был для себя решить, опускаться ли ему дальше или все-таки оставаться наверху. Выбор был трудным. С одной стороны, все призраки стремились к забвению, а оно находилось именно там, на глубине. В самом центре того почти безразмерного, гигантского, раскаленного шара, который и представляла из себя эта пустыня. Но с другой стороны, мало кто знал, что ожидало их там. Однако, вполне обоснованно, «старые» призраки предполагали, что, – ничего хорошего. Поэтому Де Ливьери, конечно же, лукавил, когда выражал сожаление по поводу того, что так долго задержался на поверхности. Все было в его власти. И это было его осознанным решением. В действительности же он попросту боялся. Боялся того, что находилось под стеклянной сферой, там, откуда ни один призрак еще не возвращался. Иногда, пожалуй, действительно все же лучше оставаться пусть немного и глупым, и не иметь слишком уж развитого воображения, но при этом и быть решительным. Своим же бесконечным сомнением он лишь оттягивал момент, который рано или поздно все равно наступил бы. Потому что с неизбежностью бороться бесполезно.

Но вот, примерно через час, крест возобновил свое движение. Миновав стеклянную сферу, он теперь уже не останавливался, а продвигался вглубь чистилища плавно и размеренно. Вот он миновал призраков, которые, приняв для себя роковое решение, находились под самой точкой невозврата. Эти призраки были очень веселыми. Ведь непосредственно под самой сферой не было ничего пугающего. Там все было в точности так же, как и над ней. Они переговаривались друг с другом и едва ли не посмеивались над теми, кто никак не мог решиться на то, на что решились они. Конечно, они тогда еще не знали, что ждет их впереди. Однако сейчас они были почти что счастливы.