Дисфункция реальности: Увертюра

– Перед сборкой мы почистили и проверили все компоненты, – объяснила она Ионе. – Тот лед образовался не из чистой воды, в нем присутствовала смесь, состоявшая из некоторых специфических углеводородов.

– Экскременты Леймила, – сказала Лиерия в белую пластину.

– Весьма вероятно. Но настоящей загадкой оказались сами данные. Они не имеют ничего общего с тем, что мы находили до сих пор. Похоже на то, что почти все они подобраны без всякой системы. Сначала мы подумали, что это какой-то вид искусства, потом заметили постоянное повторение неупорядоченности.

– Точно такие же модели повторялись в различных комбинациях, – перевел Транквиллити.

– И научным сотрудникам приходится разбирать весь этот вздор?– спросила она с некоторым удивлением.

– Это дает им шанс продемонстрировать своему кассиру, то есть вам, что они не зря едят свой хлеб. Не лишайте их такой возможности, это будет невежливо.

В течение этого секундного обмена мыслями на лице Ионы не дрогнул ни один мускул.

– Что оказалось вполне достаточным основанием для создания программы расшифровки, – продолжила она.

– Вполне достаточным, – признала Оски Катсура. – Девяносто процентов данных не представляли для нас никакого интереса, но эти модели появлялись снова и снова.

– Как только нам удалось идентифицировать достаточное их количество, мы провели межотраслевую конференцию и выслушали все наиболее правдоподобные гипотезы, – пояснил Хиггенс. – Удалось прояснить лишь малую толику, но она стоила всех этих усилий. Лиерия пришла к выводу, что они походят на оптические импульсы Леймила.

– Верно, – перевела пластина Лиерию. – Сходство достигает восьмидесяти пяти процентов. Пакеты данных представляли собой цветные изображения, зафиксированные зрением Леймила.

– Как только это было установлено, мы приступили к сравнению оставшихся данных, сопоставляя их с другими нервными импульсами Леймила, – продолжила Оски Катсура. – Это чем-то напоминало лотерею. Четыре месяца ушло на составление интерпретационных программ и создание специальных оконечных устройств. Но в конце концов мы туда пробрались. – Она показала рукой на стеллажи и сложное оборудование. – Вчера ночью мы распутали первую полную последовательность.

Ясное понимание вопроса, которое чувствовалось в голосе Оски Катсура, заставило Иону испытать некоторое волнение. Не отрывая глаз, она смотрела на защитный пузырь, в котором находилось электронное книгохранилище Леймила. Осторожно коснувшись прозрачной сферы, она обнаружила, что ее поверхность теплее окружающего воздуха.

– Это запись органов чувств Леймила? – спросила она. Паркер Хиггенс и Оски Катсура как-то по-детски наивно улыбнулись.

– Да, мэм, – ответил Хиггенс.

Она резко обернулась к нему.

– Сколько там информации? Какова ее длина?

Оски Катсура скромно пожала плечами.

– Мы еще не до конца понимаем все последовательности файла. Та, которую мы уже расшифровали, продолжается немногим более трех минут.

– Какова же общая продолжительность? – спросила Иона с едва заметной ноткой язвительности.

– Если и в других последовательностях скорость передачи информации останется такой же... тогда – приблизительно восемь тысяч часов.

– Она сказала восемь тысяч?

– Да, – подтвердил Транквиллити.

– Силы небесные!– На лице Ионы появилась глуповатая улыбка. – Когда вы сказали «расшифровали», что вы под этим имели в виду?

– Последовательность была приспособлена к возможностям человеческого чувственного восприятия, – объяснила Оски Катсура.

– Вы уже ее просматривали?

– Да. Качество ниже обычных коммерческих стандартов, но его вполне можно улучшить, как только мы усовершенствуем наши программы и оборудование.

– Может Транквиллити получить доступ к вашему оборудованию через коммуникационную сеть? – торопливо спросила Иона.

– Это просто сделать. Подождите минутку, я визуализирую код входа, – сказала Оски Катсура. – Пожалуйста.

– Покажите мне!