В пять лет Сиринга начала слышать во сне тихий шепоток. Но это была не «Энона», а Ромул, ответственный за ее образование. Сознание биотопа стало учителем, направляющим поток информации в ее спящий разум; процесс был интерактивным, что позволяло биотопу незаметно проверять ее знания и повторять все, что не усвоилось с первого раза. Она узнала разницу между эденистами и адамистами — людьми, имеющими ген сродственной связи, и теми, у кого он отсутствовал, то есть «оригиналами», чья ДНК была модифицирована, но не расширена. Поток знаний пробудил не менее интенсивную любознательность. Ромул ничего не имел против, он с бесконечным терпением заботился о любом из полумиллиона своих обитателей.
— Это различие кажется мне большой глупостью, — призналась как-то Сиринга «Эноне», уже лежа в кровати перед сном. — Все адамисты, если бы только захотели, могли бы собладать сродственной связью. Как, наверное, ужасно чувствовать такое одиночество в мыслях. Я бы не могла жить без тебя.
— Если люди чего-то не хотят, не надо их к этому принуждать, — ответила «Энона».
Затем они некоторое время любовались видами колец. Тем вечером «Энона» летела высоко над дневной стороной шафранно-желтого газового гиганта; его громада, видимая на две трети, маячила сквозь пелену дрейфующих частиц — это зрелище всегда приводило Сирингу в восторг. Иногда она чуть ли не целую ночь смотрела на ведущие бесконечную войну армии туч.
— Нет, все равно это глупо, — настаивала она.
— Когда-нибудь мы посетим миры адамистов и тогда все поймем.
— Жаль, что нельзя отправиться прямо сейчас. Хочу, чтобы ты поскорее выросла.
— Скоро, Сиринга.
— Еще целая вечность.
— Я выросла до тридцати пяти метров в ширину. В этом месяце потоки частиц были особенно плотными. Осталось еще тринадцать лет.
— Даже две вечности, — уныло ответила шестилетняя девочка.
Предполагалось, что эденистическое общество будет полностью эгалитарным. Каждый имел равную долю финансовых, технических и промышленных ресурсов, каждый (благодаря сродственной связи) обладал правом голоса в Консенсусе, играющем роль правительства. Но во всех биотопах вокруг Сатурна капитаны космоястребов составляли особую группу любимцев судьбы. Среди детей не было никакой вражды, да и сознание биотопа и любой из взрослых этого бы не допустили, ведь враждебность нельзя скрыть в условиях всеобщей сродственной связи. Но имело место нечто вроде приспособленчества; в конце концов, однажды капитанам надо будет набрать экипаж из числа людей, с которыми они могли бы поладить. И потому детские группы неизбежно формировались вокруг будущих капитанов.
К восьми годам Сиринга стала лучшим пловцом среди своих братьев и сестер, поскольку длинные руки и ноги давали ей в воде неоспоримое преимущество. Группа детей, в которой она была лидером, чаще всего играла поблизости ручьев и озер; они либо плавали, либо строили себе плоты и каноэ. Приблизительно в этот период они и узнали, как скрыться от непрерывного надзора Ромула, злоупотребив сродством для создания обманных иллюзий в сенсорных клетках биотопа, покрывающих все открытые поверхности полипа.
В девять лет Сиринга, чтобы испытать новообретенные способности, предложила своему брату Тетису соревнование: у кого получится дольше скрываться от Ромула. Обе команды на самодельных плотах спустились по ручью за пределы долины. Сиринга и ее юный отряд добрались до огромного резервуара с соленой водой, омывающего южную оконечность биотопа. Глубина там достигала ста метров, шесты, которыми они отталкивались от дна, оказались бесполезными, и дети беспечно дрейфовали, наслаждаясь тайной свободой, до тех пор пока не начала тускнеть осевая световая трубка. Только тогда они ответили на отчаянные призывы родителей, пытавшихся докричаться до них по сродственной связи.
— Не надо было тебе так поступать, — мрачно упрекнула ее в тот вечер «Энона». — Вы ведь даже не взяли с собой спасательные жилеты.
— Но было так интересно. А как здорово мы прокатились на катере офицера Водного департамента. Он просто летел! А вокруг брызги воды, ветер в ушах и все такое.