Дискета мертвого генерала

– Какая еще структура! Они бандиты, сволочи! – сорвалась на крик моя ненаглядная девчонка. Мне пришлось обмануть ее, так как сказать правду я не мог и не хотел. Кому приятно говорить любимой женщине, что он загнан в угол и вынужден согласиться работать на мафию?! Правда, есть такие самки, которые гордятся принадлежностью своих кобелей к криминальным и мафиозным группам, но таких я просто не принимаю в расчет. Они вообще не достойны человеческого к ним отношения.

У меня только два пути – смерть или согласие с предложением Персикова, навсегда закрывающим мне дорогу в мир обычных, нормальных и не погрязших в крови людей. На кон поставлены жизни дорогих мне людей, переступить через которых я не могу и не имею морального права. Мораль! Там, куда меня так настойчиво «приглашают», вообще отсутствует такое понятие. Но это – там. А близкие мне люди остаются в обычном мире. Они не должны даже догадываться, какой ценой выкуплены их жизни. Мне действительно лучше умереть публично, официально, у всех на виду. Ибо там, за чертой, нет места бывшему командиру взвода ДШБ, награжденному двумя боевыми наградами – орденами «Красная Звезда»… И для всех, кроме меня самого, в эту минуту я умер.

– Они не бандиты, солнышко, ты ошибаешься.

– А кто? – Рамона растерла катившиеся по горячим щекам слезы.

– Специальная команда КГБ. Больше я ничего не могу тебе рассказать. Ты, кажется, что-то говорила насчет бритвы? – сменил я тему нашего разговора и слегка отстранил от себя Рамону.

– Да… она в ванне. На полочке. Скажи, нам когда-нибудь принесут поесть?

– Думаю, принесут. Ведь я согласился на них работать, – я поцеловал застывшую в нерешительности женщину и направился в ванную. Что действительно мне сейчас необходимо, так это холодный душ…

Насчет ужина я оказался прав. Через полчаса нам принесли вполне прилично приготовленный шашлык и салат из помидоров с огурцами. На третье – яблочный сок. Я набрался наглости и попросил для меня еще двести грамм водки, а для Рамоны – десертное столовое вино, лучше массандровское. Мне доставляло удовольствие наблюдать, как Соловей кривил свою жирную рожу при каждом моем слове. Но совсем скоро он принес все, что я просил, даже шоколадку с орехами для Рамоны. Видно, Персиков действительно очень во мне заинтересован! Только вот для каких целей? Ладно, поживем – увидим, а сейчас нужно пользоваться его «гостеприимством» на полную катушку. Не для меня, так хоть для любимой женщины. Ей и так досталось – выше крыши. Пусть хоть немного расслабится.

– Можешь быть свободен, халдей, – бросил я на прощание уходящему мордовороту, успев, однако, заметить, как сверкнули в темноте коридора его оскалившиеся от злости зубы. Пусть побесится, ему полезно. Может, похудеет, бедолага, от нервов.

Весь оставшийся вечер мы с Рамоной провели в сплошной идиллии. Ели принесеный ужин, пили сок и водку (она – исключительно вино) и даже смотрели телевизор, где в очередной раз повторяли замечательную кинокомедию «Здравствуйте, я ваша тетя!». Я вообще люблю все фильмы с Калягиным, молодец мужик, настоящий профессионал.

– А когда ты вернешься? – с заметной тревогой поинтересовалась Рамона.

– Понимаешь… Примерно год я должен проходить курс подготовки, но зато потом мне разрешат жить совершенно спокойно, как обычному человеку. Будут платить очень хорошие деньги. Но я должен обязательно поменять имя и фамилию.

– Зачем?

– Наверно, так нужно для работы. Все мои знакомые будут знать, что я умер. Кроме тебя. Но ведь ты никому не скажешь?

Она отрицательно покачала головой.

– А потом я заберу тебя к себе.

– Ну, это я уже слышала! – моментально оживилась Рамона, и на ее милом личике наконец-то промелькнула улыбка. – Семь лет назад. И помнишь, что я тебе тогда ответила?

– Помню. Но мы не поедем жить в Россию. Мы купим дом на побережье Средиземного моря, где-нибудь на Кипре, и туда-то ты поедешь обязательно! – Я обнял ее и сразу же повалил на одну из кроватей.

– Ой!.. Там же «глазок» в двери, – прошептала Рамона мне прямо на ухо.

– Ну, разве это проблема. Дай мне помаду…

На наше счастье, ни Соловей, ни Альберт, ни кто-то другой нас уже не беспокоили. Не знаю, почему, но я чувствовал себя заметно лучше, чем до разговора с хозяином особняка. Судьба моя и Рамоны уже более-менее прояснилась. Я старался не думать о предстоящей работе на мафию, тем более что единственной возможностью что-либо изменить была моя, а со мной и еще нескольких людей, смерть. А когда нет возможности что-либо изменить, приходится смиряться. Хотя где-то в глубине души я уже решил, что при первом же удобном случае постараюсь вырваться из когтистых лап Персикова.