Дискомфортная зона

Я стала сильнее в ванную стучать, а Анька хохочет в свой телефон и меня не слышит. Что делать? Я ногами долблю, а она ха-ха да ха-ха. И еще матом сказала одно слово. Представляешь?! А тут червяков уже целый коридор, и они растут. И вдруг ко мне подползает какая-то зеленая штука и говорит: «Я тебе помогу, но с одним условием. Ты должна посмотреть, что у меня внутри». Пап, а тебя все нет и нет. А Анька не открывает. Я, конечно, согласилась. Ведь я же не хочу, чтобы меня червяки покусали. А потом бы они и до вас добрались!

Аладдин Куралесович понимающе покивал головой и стал вспоминать, остался ли в доме коньяк.

– У этой зеленой штуки из живота железка выскочила. Я ее схватила и как давай этих червяков бить. Они мне на ноги залезают, щекочут, а я их этой железякой.

– Где она сейчас? – Аладдин Куралесович перебирал в памяти все металлические предметы, до которых мог дотянуться ребенок.

– Не знаю, уползла куда-то. А винтики я тебе на стол положила, и чешую тоже.

– Чешую? – Аладдин Куралесович чуть не заплакал от бессилия, которым его наградило многодетное отцовство.

– Чешуя той штуки, которая меня спасла, пока вы по своим телефонам разговаривали.

Аладдин Куралесович, чувствуя неладное, вошел в комнату. Оказалось, что червяки успели выпотрошить ящик с инструментами, покрасить винтики в разные цвета и прогрызть штору.

– Вот она, – сказала девочка с нежностью, – спасла меня и погибла.

На столе лежал новый, но уже разломанный, перочинный нож.

В голове Аладдина Куралесовича вспыхивали мысли одна страшнее другой.

– Аня! – крикнул он и не узнал свой голос.

Старшая дочь, беззаботно болтая по телефону, заглянула в приоткрытую дверь.

– Мои краски! – взвизгнула она и, не отрывая телефон от уха, унеслась проверять сохранность остальных личных вещей.

– Нельзя брать нож, – произнес Аладдин Куралесович как можно медленнее и спокойнее.

– Это не я! – на него смотрели такие честные глаза, что он им почти поверил. Но все-таки взял себя в руки и строго сказал: