Дискотека. Книга 1 [СИ]

Ленка хотела сказать, про физику, пусть спишет и идет, куда хочет. Но Саня дернул недописанную домашку, сунул под локоть. И не глядя на Ленку, подскочил, обнимая и тиская Олесю, а та отбивалась, хохоча. Оттолкнув влюбленного, цепко осмотрела подоконник, хмурую Ленку и сказала уже строгим голосом:

— Андрос, иди уже. Не маячь, если писать не будешь. А нам с Каточком надо переговорить кое о чем.

Она просунула руку Ленке под локоть и мягко подтолкнула в другую сторону.

— Бери чумадан свой. Пошли на лестницу, к зеркалу.

Глава 4

Папа был дома, и когда Ленка открыла двери, вошла, дернулся от телефона, криво суя на аппарат глянцевую трубку. Сказал бодрым и еще чужим голосом:

— Мама сказала картошки. Так я в магазин. Сумку возьму вот.

— Угу, — Ленка топталась, скидывая полусапожки, и машинально первая взяла трубку, когда телефон снова зазвенел.

— Был разговор с Ялтой, — утвердительно сказал женский голос, — ваши десять минут.

— Да, — ответила Ленка коротким гудкам.

Папа завозился в кладовке, дергая с вешалки старую кожаную суму, кашлянул смущенно. Ленка не стала ему ничего говорить, развернулась и ушла в комнату. Но на всякий случай дверью треснула, как следует. Пусть поймет, что она знает. И тут же сама себя обругала. За то, что сильно вышло похоже на мать.

— Я ушел, — виноватым голосом сказал за дверью отец. И — ушел, скрежетнув ключом.

Ленка повалилась на диван, кидая на живот подушку и мрачно глядя в потолок. Какая-то совсем дурная жизнь. Со всех сторон. Любви никакой у нее нету, в школе сплошная фигня. То Валечка со своим ядом, то биологичка с придирками. Еще Кочка, устроил цирк, ах я такой грозный, ах вам щас оценки за домашнюю выведу как зачетные за самостоятельную. А сам свалил в лаборантскую и там с трудовиком сидели квасили, ржали тихонько и пару раз выбегал, морда красная, на щеке хвостик от соленой хамсы прилип. И сразу к Инке Шпале, суется боком за парту, ах Инночка, ну что тут у нас с приложением сил на массу… Инка бедная уже в стенку вжалась, пацаны ржут, как дебилы. Хоть кто-нибудь встал бы да вмазал алкашу, чтоб сам не позорился и руки не распускал. Оно понятно, всерьез лезть не станет, но все равно противно, старый уже мужик.

Еще Ленка расстроилась из-за русачки. Почти единственная нормальная училка была. Всегда Ленка завидовала десятому А, вот повезло им с классной. Они к Элине Давыдовне и в гости домой ходили, чай пить, и в кино всем классом. Посмотришь, почти как в фильмах показывают, такие отношения. Она умная, быстрая такая, пошутит, посмеется. И класс у нее поэтому совсем другой, не такой как Ленкин Б. Где чуть что — не ссы Каток, да дай скатать, Каток. В общем, была у Ленки до сегодняшнего дня нормальная такая белая зависть к ашникам. И сочинения писать она любила, писала, будто с Элиной разговаривала, рассказывала что-то по-настоящему, а не просто, как Олеся, передовицы с газет копировала про радостные достижения трудового советского народа. Потому и согласилась дипломы для фестиваля оформлять. Сидела ночами, довольная, как слон, обложилась книгами и альбомами, а еще папины смешные дипломы вытащила, о переходе экватора. С них рисовала всякие виньетки, а по бокам, вместо русалок и Нептуна нарисовала атлантов, тех, что в Эрмитаже. Они держат витиеватую надпись. И в серединке место для текста. Как дура, намалевала тридцать штук, красками. А Элина сегодня на уроке ее подняла и ясным, вдумчивым таким голосом рассказала, никуда не годится, Каткова, твоя живопись. Потому что у атлантов — груди нарисованы. Ленка как услышала, то и рот не смогла закрыть. Все сидят, ржут, пацаны радуются, орут про лифчики. А Элина смотрит так ясно-ясно, вроде не она только что сморозила полную чушь, будто она — Эдгарчик Русиков, а не умная преподавательница русского языка и литературы. Ленка хотела возразить, что мускулы это совсем не женская грудь, и что же на месте мускулатуры рисовать — пустое гладкое что ли? Но именно эта ясность в глазах ее остановила. Стало понятно, там, в учительской голове, уже все решено. Так что промолчала.

Телефон снова зазвонил, и Ленка накрыла голову подушкой. Сейчас еще слушать, как папина бывшая почти жена молчит в трубку. Боится, что он уйдет в рейс и уже полгода ничего она ему не скажет. А он ей.

И еще это платье…

Телефон протрещал, заикнулся и умолк. И сразу зазвонил снова.

Платье вышло очень красивое. Узкое, в талии отрезное и с вшитым широким поясом. Воротник стойка. Все швы отстрочены желтой ниткой, на коричневом просто класс получилось. И впереди на вырезе кожаный черный уголок. Ясно, что Валечка теперь всю зиму будет мозги полоскать за это платье, но покупать школьное страшилище денег нет, да и носить его Ленка все равно не будет. Не будет и все.

Она кинула подушку и встала. Ушла к телефону, сорвала трубку и рявкнула:

— Але!

— Лен, — сказал далекий Рыбкин голос, — Лен…

— Оля? — Ленка вдруг испугалась, прижала трубку к уху, — ты чего там? Оль. Что случилось?

— Давай сегодня на дискарь?

— Меня мать придушит, ты что. Сегодня ж среда. Потерпеть не можешь, до субботы?

— Лен…