Дискотека. Книга 2 [СИ]

Из магазина вышли с пачкой сигарет, утолканной в Ленкину сумочку, и газетным свертком — в нем пряталась бутылка столового вина.

— Может, пирожок какой, — попыталась воззвать к благоразумию подруги Ленка, но та лишь махнула рукой, летя вдоль пятиэтажек к знакомым кустам бирючины. Продралась через кустарник и села, поставив ноги на ломаный деревянный ящик. Нетерпеливо похлопала рядом по вытертой картонке.

— Не боись, Кинг с дружком своим свалили, я видела их тачку, недавно, у кургана. С девками какими-то. На море, наверное.

Ленка села рядом. Оля снова повернула к ней бледное лицо с большими тусклыми глазами. Подставила пластмассовую чашечку, дежурную, которую таскали на дискотеку, чтоб не хлестать сухарь из горла.

— Откроешь?

Ленка кивнула, сражаясь с полиэтиленовой пробкой маникюрными ножничками. Налила в подрагивающую чашку вина с кислым сильным запахом. Дождалась, когда Оля выхлебает, и налила себе, поставила бутылку на землю.

— Лен, — сигарета в Олиной руке сильно дрожала, и она положила ее на подол цветастого сарафана, — понимаешь, мы обратно шли, и под руку. Он говорил так, по умному говорил, пора браться за ум… что в техникуме восстановится, и после в институт собрался идти. Ругал там пацанов, вот говорит, всю себе жизнь просрут, водкой и ганжой. Я говорит, не такой. Налей еще. Ага.

Она подняла лицо к балкону Кинга, усмехнулась, тряхнула волосами. Выпила в два больших глотка.

— Стояли в подъезде. Он мне руки целовал. Сказал, дурак я был, с Лилькой этой, я ее не люблю, говорит. У нее предки богатые, мать его запилила, чтоб женился, ну и сам тоже. Молчи, я сама знаю, видела, как он с ней. Но и я ж с ним, Лен. Я тоже мозги ему парила, как та стерва. Вот он мне назло. Конечно.

— Оль…

— Да помолчи. Пожалуйста. Я могу сказать сейчас. Потому что уже все равно, понимаешь? Я же ему поверила и думала про все. По-человечески. Как два человека вроде мы. А на другой день, уже вечером… Мне Натаха позвонила. Короче, еще раньше, Ганя ездил на пансионат, с пацанами. Прикинь, Бока там, и его компания. Почти все сидели. Ну и они лазили там, снимали баб. Гуляли. Бухали толпой. Ганя с двумя какими-то приезжими катался на лодке. Их катал. Короче докатался.

Оля размахнулась и кинула сломанную сигарету в кусты, выковыряла из пачки другую. Ленка отобрала, прикурив, отдала ей снова. Над глянцевыми листочками поплыл щекочущий глотку дымок.

— Она заяву написала аж через неделю. Или больше. Я не знаю, так можно или нет, побои сняла, бланш под глазом, ноги все в синяках, трусы порвал ей, и платье. Ножом порезал руку.

— Черт, — Ленке стало тошно. Она испугалась, уже мысленно видя себя в лодке, сверху — тяжелое тело, и холодный злой нож у самой кожи. Напряглась, прогоняя чужие ощущения.

— В общем, менты домой пришли, его повязали. И еще двух пацанов. Но те на берегу, в домике вповалку. Их отпустили, они не помнят ничего, но их видели, что они там лазили, орали песни, потом спать легли, все гамузом. А этот придурок повеселился и потом один уехал, значит. Девка проспалась, ну, наверное, тоже сперва не помнила ничего. Вместе пили. И что теперь?

— Оль…

— Я спрашиваю, мне что теперь? — Оля почти кричала, сунула сигарету ко рту, скривилась и кинула, давя подошвой, — черт, да что за черт. Понимаешь, мне даже не сильно и жалко, сейчас, я злая очень, потом может и пожалею. Но он скотина какой, прикинь. Он жениться собрался. На Лильке. И мне заливал мозги. А сам в это же время бухал и лез к бабам! И был не просто дурак, а полный скотина. А мне — ой, я в институт! Ой, Олькин, давай уедем вместе! В Кениг. Поступим, будем студенты. Понимаешь, как будто он человек. Ну, я не могу объяснить. Не могу!

— Я понимаю. — Ленка подумала, что именно это беспокоило ее по отношению к Викочке. Та собиралась с Кингом крутить, будто он просто обычный человек, будто с ним можно по-человечески. И скажи ей, что нельзя, она не поверит. Оля поверила Кольке Гане. А он все равно на той стороне. Где если говоришь «нет», тебе показывают нож. Рвут платье. И все равно берут свое. И толку, что он теперь сядет, но две нормальные девчонки, даже три, ну напилась, согласилась кататься, тоже мне великое преступление, так вот, три девчонки оказались вместе с ним на той стороне. Где зэки, тюрьмы, суды. Потому что сам он — урод.

— Да я разве спорю… — Оля закурила еще одну сигарету, и Ленка поняла, что говорит вслух, горячо, не очень ровно, но похоже, ее Рыбка поняла, о чем.

— Не спорю. И не думай, я не побегу на крыльях, тьфу, не полечу передачки ему носить. Потому что если бы у него хоть что-то в его блядских глазах светило, хоть какой стыд! А не было! Да хоть бы молчал, сволочь, не лез мне целовать руки! Тоже мне мушкетер нашелся. Герцог гандон! Ненавижу.

— Ты сильно ругаешь. Оль. Сейчас ругаешь, а потом передумаешь, да? И всю жизнь себе испортишь.

Оля усмехнулась, уже сама наливая себе в чашку вино.