Дискрет

Три из них были более тусклыми, окончательными. А две — мерцали неровно и слегка дёргались.

Значит, сын профа тоже жив. Об этом спорили — он ведь старше был и уже не носил детской следилки, и правильно, я свою начал срывать сразу, как в школу пошёл, не фиг позориться…

Бред…

Я сам-то себе не верю, так кто мне поверит?

И никакой помощи. Мне бы кто помог… впрочем, мне-то как раз помогут. Добрые такие и ласковые, в синих робах, в доме, где стены комнат обиты мягким…

А этот подонок договорится с капитаном. И улетит. На нашем корабле. Может быть, даже в моей каюте поселится. У них почти нет своих кораблей, а рейсовые заходят редко, вот он и договаривается сейчас. Долететь до какого-нибудь густонаселённого мира, а там и до столицы. Вроде как лично сообщить и поднять тревогу. А на деле — просто затеряться. Ищи его потом.

И никто не поможет бедной дурочке, чей сигнал потихоньку наливается оранжевым.

Нет уж!

Пусть это бред, но я же вижу. И, значит, оно есть. И, кстати, вижу отчётливо и устойчиво, а бред не может быть устойчивым, ведь правда же?

И тут…

Я даже дышать перестал, влипнув в переборку.

Эджен!

Он о чём-то говорил с этим, у которого руки. И он, ну этот, который, слегка сократил дистанцию. Непроизвольно, во время разговора. А Эджен точно так же непроизвольно отодвинулся. Да ещё и слегка поморщился при этом — атавист не заметил бы под дежурной улыбкой, но я-то не атавист! Я и через переборку увидел! И между ними снова метра полтора. А у Эджена дистанция комфорта не больше локтя. Значит, он тоже что-то чувствует — не так остро и отчётливо, как я, но всё же чувствует! Потому и отодвигается.

А капитан — нет. Меня-то он давно заметил, поглядывает недоуменно, хмурится. Он сидит совсем рядом с этим, у которого руки… и ничего. Не отодвигается и не морщится. Вернее, морщится слегка — но только по моему поводу.

Почему он не видит?

Нет, неправильно поставлен вопрос — почему вижу я?

Какое такое преимущество может быть у меня и совсем чуть-чуть у Эджена — и совершенно отсутствовать у нашего славного кэпа? Чего такого во мне особенного, кроме мерзких прыщей и не менее мерзких гормонов?

Стоп.

А почему, собственно — кроме?

Что делают гормоны, кроме прыщей? Обостряют реакции. А что такое реакция?..

Ну да.

Ха!

Значит, вовсе не бред! Значит, и от них бывает польза. А кэп — ну что кэп, он просто старик, потому и не видит уже ничего. Нету у него уже никаких гормонов!

И не мешают они соображалке нисколько, вот я же понял всё! И справедливость восторжествует, и никуда не сумеет удрать этот, у которого руки по локоть. Потому что вот я сейчас отлипну от переборки и войду в кают-компанию, гордый, как Капитан Легенда, и пальцем ткну в негодяя, и добьюсь…

Я отлип от переборки и пошёл. По коридору. Очень неприятное ощущение, когда кровь приливает к ушам. Они начинают гореть.

Добьюсь. Ага. Это я-то?

Я, который и так уже политкорами на клавишу взят за грубое и предвзятое отношение к представителям атавистических меньшинств? Лишней галочки я себе добьюсь, это к аналитикам не ходить. А чего другого — навряд ли.

Но самый ужас не в этом — самый ужас, что не поверят, а потому и проверять не станут. Зачем? И этот, у которого руки по локоть, просто посмотрит с жалостью, примет извинения от кэпа за неполиткоректное поведение бывшего члена экипажа и полетит себе, куда хотел. А сигнал детской следилки так и будет мигать — сначала оранжевым, потом всё темнее, красным, и снова темнее, до почти чёрного. Пока не погаснет совсем. Дешёвая модель с точностью до ста километров в любую сторону. Это в пустыне ещё дает какие-то шансы на обнаружение, но не в городе. И зачем они вообще такие нужны?!

Вот так и получилось, что оказался я перед этой самой дверью. Последнее место, где бы я хотел оказаться, будь у меня выбор. Но выбора не было, потому что глупая девчонка меньше суток назад прикрепила свой дурацкий призыв о помощи ещё не отрезанными пальцами, и человек за этой дверью — наша с нею единственная надежда. Ему поверят. Именно ему и именно здесь поверят на все сто — если, конечно, сначала он поверит мне.

Я вздохнул.

Смотрел я в пол. Просто из вежливости. Подглядывать за тем, кто не может тебя видеть, как-то нехорошо. А человек за этой дверью видеть меня сквозь неё не может, потому что он — атавист. Наш корабельный атавист, взятый капитаном в качестве талисмана. Мода такая у капитанов пошла после аварии на «Мари-Те», но речь сейчас не о ней.

И вот его-то мне и предстояло убедить. Убедить слепого в том, что я один вижу то, чего не видят остальные. Ага. Да к тому же после тех гадостей, что я ему в запале наговорил при нашей последней ссоре. Кстати, третью галку я как раз за эту самую ссору и заработал, слишком уж тогда кричал громко и неполиткоректно, даже на афро-ящик записалось.

Извиниться.