Диснейленд

Позавтракали мы в сумерки, часов около пяти, разумеется, тщательно одевшись к завтраку. В окно виден был курган Костюшки. На багряном после солнечного морозного дня небе он казался вырезанным из черной бумаги. Мы молча постояли у окна, потом Агнешка сказала, что ей пора, а я не спрашивал, куда и почему она уходит, и не удерживал ее, и даже не предложил проводить: чувствовал, что ей этого не хочется. Мы поцеловались в дверях быстро и мимолетно, как люди, которые не хотят затягивать прощания.

Глава VI

После ухода Агнешки я долго стоял посреди комнаты, не зная, что делать. Комната все еще была полка ею, хотя ее уже здесь не было. Я подумал, что напоминаю сейчас мальчика, который во время веселого празднества потерял в толпе мать, но это сравнение показалось мне глупым. Мне хотелось, чтобы Агнешка немедленно вернулась сюда, чтобы комната больше не казалась мне пустой. Но я сообразил, что не знаю, где она живет и фамилии ее тоже не знаю. Можно, конечно, позвонить доктору Плюцинскому, но я побаивался его глупых шуток и намеков, и вообще это было неудобно. Наконец, если бы я даже знал адрес Агнешки, я все равно не пошел бы к ней. Я чувствовал – так и должно быть, она ушла, а я остался один и тоскую по ней, и любая попытка что-нибудь изменить может все между нами разрушить. А я тогда очень боялся что-нибудь испортить, потому что все складывалось так, как нужно.

Итак, я вышел пройтись без всякой определенной цели и на улице увидел Артура, но прошел мимо него, словно не заметил. Я боялся, что он спросит, ищу ли я по-прежнему принцессу из «Тысячи и одной ночи» или уже нашел, а я не знал, что ему ответить. Я хотел побыть один, потому что разговаривал с Агнешкой. Как это началось, я не знаю. В какой-то момент я поймал себя на том, что разговариваю с ней и мне очень не хотелось, чтобы нам помешали. Здесь не было ничего мистического и сентиментального. Ничего такого не было. Совсем наоборот. Беседа была односторонней, говорил только я, а Агнешка, понятно, не отвечала. Иногда я придумывал за нее ответы, но, по правде говоря, я не слушал их и не придавал им значения. Нет. Наша беседа не была сентиментальной. Нисколько! Я говорил только о себе и был даже чуточку невежлив. «Агнешка, почему ты не позволила мне говорить там, У меня? Почему не пожелала меня выслушать? Ты вела себя странно и непонятно. Это еще можно понять. Я не так примитивен, как тебе кажется. Конечно, тебе так кажется. Пожалуйста, не возражай! Ты права, моя квартира ужасна и ее следует обставить заново. И я это сделаю. Уберу призы и все, что тебя раздражает. Но скажи, почему тебя так волнует обстановка моей квартиры и почему ты придаешь этому такое значение, а к фактам моей жизни относишься иронически и легкомысленно, не соглашаешься с тем, что только я один могу правильно оценить их, почему, Агнешка?

Почему ты вела себя так странно и необъяснимо, можно понять. Я понимаю это и не думаю, что ты хотела меня обидеть или обмануть. Но почему тебя так интересует моя квартира и совсем не интересует моя жизнь?