Диспансер: Страсти и покаяния главного врача

На работу кочегар приезжал в новеньких «Жигулях»: рубли он забивал хорошие. И, как сельский человек, этого не скрывал, даже немножко бахвалился. Самостоятельный был мужик. А сам тучный, округлый, чуть спящий, основательный и неспешный. Отношения у нас были уважительные, то есть он меня уважал как специалиста, а я уважал его.

Особенно хорошо, по его словам, строить вдове. Она и накормит, и приголубит, и деньгами не обидит. Хороший сезон, ежели у вдовы. Какой-то он был и гладкий кот, и трудолюбивый, и добрый, но и сам себе на уме.

Собственно, этот субботник я и затеял в расчете на него: начнем ковыряться с кирпичами, он, конечно, не выдержит, полезет — тут мы его и используем. Замесили раствор, начал я кирпичи класть впервые в жизни. Ерунда получилась. Раствор проливается или комкается в дурацкие лепешки, а кирпичи скользят, расползаются, как живые. Расчет мой не оправдался: Тимоша не подошел, даже не оглянулся. Очевидно, я в роли каменщика оскорблял его эстетические чувства. В этом состоянии схватил кочегар метлу и где-то в глубине двора начал что-то подметать. Пришлось его подозвать специально: «Видишь, Тимофей, у меня ничего не получается, квалификации не хватает, надо бы помочь…».

Он глянул на меня чуть застенчиво, даже руками развел: «А Вы знаете, сколько стоит такая работа, сколько я за это беру?». Здесь был определенный смысл и важный подтекст.

Остальные — мы — делаем работу пустяшную, неквалифицированную: гребем мусор, подметаем, белим, чистим, замываем. Такая работа действительно стоит недорого. Другое дело — кирпичная кладка, три стены, целая комнатка за рабочий день. Это же на века! Сколько же она стоит? Положим, не в деньгах дело. Просто мы вкладываем свой труд, и Тимоша вкладывает. Только он оценивает не по количеству вложенного труда, а по его результатам. Такая у них политэкономия на шабашке.

Тима осторожно глянул по сторонам. Его правду хуторские санитарочки и сестрички хорошо поняли. Они всю жизнь цыплят по осени считают. К тому же человек из народа, свой, деревенский, что-то начальнику доказывает, ученому, стало быть. И дураку ясно — кого держаться!

А мне надо стены поставить, да по-доброму, иначе они завалятся! И уступить неловко, авторитет потеряю. Я говорю:

— Тимофей, ты неправильно рассуждаешь. Я тебе докажу.

— А ну докажите, — он говорит, — но без вызова, а деликатно и с любопытством. Другие тоже придвинулись — интересно же.

Я спрашиваю:

— У тебя огромные деньги на шабашке?

— Ну.

— А здесь, рядом с твоими рублями, копейки идут?

— Это правда.

— А все же ты у нас работаешь, какой-то интерес у тебя есть?

Тимоша чуть руками повел.

— Я тебе скажу, какой интерес. Ты пенсию зарабатываешь. И потом — лицо имеешь. Юридическое и общественное. У нас в котельной ты — рабочий класс. А без нас ты — шабашник, тунеядец со всеми вытекающими… В общем, не зря ты ходишь к нам.

Тимоша слушает основательно, задумчиво — переваривает. Ум у него первичный, незатемненный.

— Посмотри на нас, Тимоша, — говорю я. — Мы тоже ходим сюда по интересу: у кого наука, у кого мнение, а зарплата у всех. И эту зарплату мы получаем за медицину. Заметь — за МЕДИЦИНУ. А кроме медицины что мы еще делаем? Металлолом собираем, пищевые отходы сдаем, стенгазеты пишем, гражданская оборона, техника безопасности, учет и отчетность, анонимки и жалобы, санэпидстанция — шестнадцать ее профилей, товарищеский суд, культмассовый сектор, конференции, собрания, комиссии, разборы, планерки, благоустройство, сельское хозяйство, протоколы, профосмотры, психопаты…

Тима, Тима, да я ж так до утра могу — раствор засохнет. И, между прочим, ты в этих делах не участник. Пришел — протопил — ушел. А ведь чтоб контора наша стояла, всю — кроме медицины — работу нужно исполнить. Мы выполняем, мы делаем и устаем от этого. А ты всегда в стороне. Выходит, ты у нас на спине сидишь. Годами. И вот один раз тебя просят — отдай долги! На все годы — за один день! И ты отказываешься?

— Упаси Бог, — сказал Тима. — Я мигом. Только не помогайте!

Он кинулся к раствору, чего-то подмешал, растер, замесил и начал кладку. Его руки пошли весело и легко, а кирпичи сами ложились в ровную линию. От легкого давления сверху раствор выходил каким-то идеальным всплеском и застывал точно по краю стены. Ни напряжения, ни усталости. Работал Мастер.

Субботник закончился, а Тима не уходил, теперь он разохотился. Через несколько часов все три стенки были встроены в торец главного корпуса. От свежей кирпичной кладки шел розовый туман, который заходил в душу. Я посмотрел на это чудо растерянно, и жизнь заулыбалась в нашем дворе.