Диссертация по некромагии

Не дав себе времени на сомнения, девушка взошла на кафедру и взяла мужчину за руку. Крепко сжала, обещая поддержку и долгий разговор, а потом уставилась в лицо столичному чиновнику. О, теперь в принадлежности этого человека к дворцовым интригам не осталось сомнений! Прищурившись, Инта оценила брызгающего слюной толстяка и вдруг сказала громким, хорошо поставленным голосом:

— Ваша Светлость, Вам не стыдно перебивать? Вам не объяснили правила вежливости, когда Вы сидели за школьной партой?

Мужчина поперхнулся и отрывисто забормотал, наливаясь тяжелым багровым румянцем:

— Да ты!.. Девчонка!.. Да как!.. Ты не смеешь!..

— Я — студентка Академии Магии и Волшебства, — самым спокойным тоном ответила Инта, крепче сжимая дрожащие пальцы некромага. Ей снова было страшно, очень страшно, но, как и тогда, у сарая, посреди возбужденной толпы солдат, она не имела права отступать. — Согласно уставу Академии, наказать меня за грубость могут только ректор, декан, или дисциплинарная комиссия. А вот я имею право подать жалобу на Ваше неуместное вмешательство в научную работу, умышленное причинение вреда подопытному животному и материальный ущерб, причиненный Академии, поскольку лаборатория, в которой проводятся эксперименты находится на территории учебного заведения и принадлежит ему.

Выдав эту тираду и мысленно поблагодарив начальника Академии за уроки «медицинской этики», Инталия выдохнула и, не дожидаясь ответа от пыхтящего, как закипающий чайник багрового толстяка, обратилась к аудитории:

— Уважаемые профессора, господа офицеры, примите наши извинения за этот инцидент. Мы не предполагали, что инкогнито герра Арикшавера так заинтересует королевского советника. Если вам интересно, мы готовы закончить доклад и ответить на ваши вопросы.

Мужчины вспомнили, для чего собрались и действительно начали задавать вопросы, игнорируя возмущение штатского.

— Скажите, фройлян Инта, Ваш рапорт рассчитан только на применение зелья фройлян Зильберг?

— Нет, господа, когда я начинала работу над темой, меня интересовали полевые условия. Точнее, рапорт разрабатывался для гарнизонных докторов Черной степи. Вместо зелья фройлян Зильберг врачу рекомендуется ввести раненому некоторое количество спиртовой настойки следующих трав…

Когда вопросы закончились, встал маг смерти, оглядел коллег и вынес вердикт:

— Герр Арикшавер, фройлян фон Майер, фройлян Зильберг, благодарим вас за подробный рассказ. Думаю, мы будем следить за вашей научной работой, надеясь, что она принесет обширные результаты.

Военные и маги откланялись, причем магистры увели с собой и пыхтящего от злости «королевского представителя», уверяя его, что ректора нет на месте, а декан в отпуске, и вообще:

— Герр, Вам вредно волноваться, стоит заглянуть в лазарет, чтобы проверить работу сердца…

Едва закрылись двери, Инталия отпустила руку Шера и принялась собирать бумаги, Софа звенела своими склянками. Арикшавер, не глядя по сторонам, молча упаковал труп собаки в мешок, взял на поводок двух уцелевших псов и направился к двери. Неожиданно Софа пребольно толкнула Инту локтем в бок.

— Что? — изумилась девушка.

— Так и будешь стоять? Или догонишь и поговоришь?

— А… — магомедичка обвела взглядом ворох бумаг.

— Я отнесу, — с тяжким вздохом сказала зельеварщица, демонстративно собирая в стопку листы магографии.

— Спасибо, Софа, — улыбнулась Инта и побежала за некромантом.

***

Арикшавер шел по коридору, практически не замечая ничего вокруг. Инта знает! Этот чиновничек из столицы, наверняка, поймает ее на территории, насочиняет небылиц. Такие, как он умеют преподнести полуправду так, что человек несведущий примет все за истину. Он уже двадцать раз пожалел, что не сдержался! Жаль, что исправить ничего нельзя, а ведь как хорошо все начиналось!

Маленький Ашер с детских лет обладал очень тонким слухом. Любил слушать музыку, но еще больше любил ее создавать. Все вокруг для него пульсировало жизнью, ребенок легко улавливал это биение и подыгрывал ему на чем угодно — да хоть на старом горшке! А уж если попадалась звонкая сухая деревяшка, счастью не было предела.

Однажды он остался дома вдвоем с прадедом, сидящим на завалинке. Старик резал ложку, правнук играл стружками, представляя, что когда-нибудь ему самому доверят нож и позволят делать такие же упоительно пахнущие ровные ложки. Ими так весело выстукивать ритм, с которым качалось дерево, растущее под окном, или разбивать на части шепот воды в роднике… Мальчик задумался и пропустил момент, когда пульс прадеда… споткнулся.

Лишь тишина за спиной заставила мальчишку обернуться, схватить пару доделанных ложек и отчаянно застучать по треснутому горшку, возвращая ритм почти умолкшему сердцу! Когда взрослые вернулись с поля, зареванный пацан все колотил и колотил по глиняным черепкам в такт сиплому дыханию прадеда. Прибежавшая на зов травница кинулась не к старику, а к мальчишке и, сжав зубы, обложила семью непечатными словами:

— Мальчишка, если выживет, дар потеряет! — пробормотала она, — ах, какой бы лекарь из него получился! Что ж вы наделали!

— А деда? — спросил теряющий сознание Ашер.