Диссидент

Но никто не дал ему принять взрослое, для его лет, решение. Удар дубинкой прямо на бегу, и он повалился на асфальт, прокатываясь по нему и обдирая себе кожу на локтях, коленях и лице. Его, словно игрушку, подняли, волоча той же дорогой, которой он бежал. И когда вынесли на освещенную фонарем улицу, он едва не закричал от ужаса: его сестра лежала рядом с ещё тремя детьми. Они были в сознании, а вот Зоя лежала на боку и не шевелилась.

— М-моя сестра… — захныкал он, пытаясь сопротивляться. — Что вы сделали?! Вы убили её! Убили!

— Заткнись, мелочь! — рявкнула женщина в высоких белых сапогах и стандартной женской форме системника. — Все с нй нормально. Сама так бежала, что виском приложилась. Оклемается. К остальным его!

Он заплакал, а когда упал на асфальт возле Зои, принялся трогать и проверять пульс. Она и вправду была жива, разве что не приходила в сознание. Но системники явно не просто так их собрали в кучку, чтобы пожурить. Та сама системница в сапогах, тряхнув высоким светлым хвостом, подошли к детям, осматривая перепуганные лица:

— Так, ларек обворовали? Обворовали. Отвечать придется. Родители есть?

Все, как один, отрицательно помотали головой. Тогда женщина махнула своему напарнику, и тот, подойдя, приставил к его шее небольшой аппарат. Машинка пикнула, а женщина зачинала, глядя куда-то в пространство между собой:

— Игнат Добролюбов, тринадцать лет. Мать — Христина, проститутка, уровень опасности желтый. Понятно, давай дальше. Зоя Добролюбова, двенадцать лет. Мать… а, проехали. Дальше. Денис Велесов, пятнадцать лет, сирота…

Так она прошлась по всем, махнув напарнику и указав на двоих ребят. Тех, кому было от четырнадцати.

— Давай оформляй этих, — она подошла к остальным, присаживаясь на корточки и протягивая пару листовок. — На этот раз отпускаю. Нечего вам в детских домах объедать народ. Встретимся, когда вам будет по четырнадцать. А это возьмите. Почитайте, если умеете.

Он взял листовку, глядя в след уходящей системнице. Страх постепенно отпускал, он, конечно, переживал за пойманных товарищей, но больше волновался за сестру. Но её почти не тронули, она остается рядом, а значит — все будет хорошо. Он погладил Зою по волосам, поднимая её и закидывая хрупкое тело на плечо.

Опустив глаза, он пробежался по написанному на листовке: