Диссиденты 1956–1990 гг.

А может, следует поступать как в США, Польше, Чехии и других странах, то есть попросту забыть о депортациях и переселениях? Или, наоборот, издать большим тиражом сборники документов по каждому «репрессированному народу» с подробным описанием их деятельности и отправить их в каждую школу РФ. И, естественно, это же выложить в Интернете.

Глава 7 Поэзия политических качелей

«Поэт в России больше чем поэт». С таким утверждением нельзя не согласиться, но из него не следует, что талант и политические убеждения неразделимы. Я уверен: можно и нужно разделять поэтический дар, политические взгляды и личную жизнь автора.

Например, я считаю Пушкина первым поэтом России, а Николая I – не самым лучшим царем династии Романовых. Но если бы произошло чудо и Александр Сергеевич занял место Николая I, то правил бы он гораздо хуже. Мало кто из историков восхищается толстовской трактовкой войны 1812 года, но в оценке романа «Война и мир» как литературного шедевра все едины.

Пока не отмечено случаев, чтобы человек с острым приступом аппендицита или со сломанными часами обращался к знаменитому поэту или прозаику. Но в вопросах политики и истории российский обыватель уже два столетия видит в них больших ученых, а то и гениев, способных предвидеть будущее. Увы, если это во многом справедливо для поэтов и писателей XIX века, то во времена «оттепели» у нас в моде были «кухонные сплетники».

Попробуйте найти хоть мельчайшую ошибку в «Евгении Онегине». Пушкин знал, о чем писал.

В 1867 году Толстой сказал, что он изучил 74 (!) издания, посвященных войне 1812 года. В том же году он в годовщину сражения два дня ходил по Бородинскому полю, делал зарисовки, уточнял движение солнца в ходе сражения, беседовал со стриками-крестьянами – свидетелями сражения, происшедшего 55 лет назад, и т. д.

То же Толстой делал и на Аустерлицком поле. Не менее 20 его дальних и близких родственников были участниками наполеоновских войн.

Наши же «кухонные» поэты и прозаики собирали сплетни в квартирах «густопсовых» интеллигентов. Иной раз им удавалось побеседовать с сильными мира сего. Ну, где-то что-то почитать, если время найдется. И все!

Возьмем проблему репрессированных народов, например тех же крымских татар. Да, тогда не были рассекречены общие данные о выселении их из Крыма. Но у «поколения оттепели» были куда более точные источники, которых мы сейчас лишены.

Ну, возьми, да съезди на экскурсию в Узбекистан посмотреть мечети и мавзолеи. В 1960-1980-х годах поезда и самолеты с экскурсантами отправлялись из Москвы в Среднюю Азию еженедельно и за копеечную по нынешним ценам стоимость. А на месте можно и пообщаться с семействами крымских татар. Спросить, сколько человек из данной семьи приехало в 1944 году и сколько сейчас у них потомства. Это к вопросу о геноциде. Чем занимались татары в Крыму в 1941–1944 годах? Ну а чтобы вопросы задавать грамотно, можно было бы в ходе отдыха в Крыму пообщаться с русскими людьми, пережившими оккупацию, и с крымскими партизанами.

Много информации дали бы подшивки старых газет как у бабок в закромах, так и в поселковых библиотеках, районных архивах.

Я говорю это не понаслышке. Сам часами сидел в государственных и ведомственных архивах. Но, увы, этого никто из нашей либеральной интеллигенции не делал. Куда спокойнее, сидя на диване, слушать сплетни людей, которые где-то что-то слышали.

Никто до 1990 года ни в открытой прессе, ни на Западе, ни в самиздате, ни просто в рукописи не написал серьезного издания ни об одном «репрессированном» народе. Все на уровне кухни: одна бабка (абрек) сказала, другой абрек добавил.

Ах, КГБ бы пресекло самостоятельное исследование! Пардон, тогда подобное никогда не пресекалось. А параллельно военно-исторический андеграунд собирал материалы по ракетам и атомным подводным лодкам и их вооружению, рискуя попасть под расстрельную статью. Но я о них расскажу ниже.

Страшной трагедией для нашей страны стала гибель от голода и холода сотен тысяч жителей блокадного Ленинграда. Кто в этом виноват? Спору нет, есть доля вины военного командования и властей города. Нетрудно было догадаться, что самая сильная крепость России, создаваемая еще со времен Петра Великого, и Балтийский флот, которому, в отличие от Севастополя, было некуда уходить, станут крепким орешком для врага. Ну а военная промышленность города, поставлявшая к началу войны свыше четверти продукции СССР, сможет обеспечивать все нужды обороны. Соответственно, надо было собрать в городе большие запасы продовольствия и рассредоточить их. Ну а также вывезти из города всех ненужных для обороны людей. Замечу, что и большинство жителей упорно не желали уезжать, пока была возможность.

Советская пропаганда и все без исключения диссидентствующие писатели и поэты были едины, обвиняя исключительно немцев в гибели жителей Ленинграда. Правда, диссиденты тут же обвиняли и Сталина, и Жданова, и все партийное руководство.

Таким образом, и партийные функционеры, и диссиденты врали в унисон.