Диссиденты, неформалы и свобода в СССР

От социализма в этой модели «децентрализованного социализма» [589]практически ничего не остается, да и сам Орлов честно признает, что считает: при полной реализации «социализм и тоталитаризм подходят друг другу как левый сапог правому» [590].

Поперек прогресса

5 сентября 1973 г. А. Солженицын направил Брежневу свое «Письмо Вождям Советского Союза». Слово это применительно к руководителям СССР было анахронизмом. Вождизм был чужд им по самому духу, они не вели народ в землю обетованную, а обороняли уже достигнутый край земли.

Вождями по складу были инакомыслящие. Их не устраивало настоящее, они искали путей в будущее (или в прошлое – лишь бы не оставаться в этом застойном болоте).

Нобелевский лауреат писал Генеральному секретарю: «Я не теряю надежды, что Вы, как простой русский человек с большим здравым смыслом, вполне можете мои доводы принять, а уж тогда тем более будет в Вашей власти их осуществить» [591].

Солженицын знал, что кремлевские правители не склонны к диалогу с оппозицией, но он надеялся убедить кремлевских «вождей», предложив им нечто, поражающее своей мудростью.

В начале письма Солженицын силой художественного слова воспел внешнеполитические успехи СССР и подытожил: «Действительно, внешняя политика царской России никогда не имела успехов сколько–нибудь сравнимых» [592]. Запад для Солженицына – исчезающая величина. Преувеличивая глубину кризиса западных государств, Солженицын утверждает, что «Западный мир, как единая весомая сила перестал противостоять Советскому Союзу, да даже перестает и существовать» [593].

Солженицына также не устраивает свободомыслие, и здесь он видит ключ к сердцу вождей Советского Союза. Он – за авторитарный строй, но основанный не на идеологии (в смысле – коммунистической идеологии), а на принципе нравственности [594]и прочих благих пожеланиях к правителям (ну, чтобы добрые были и мудрые).

Здесь Брежневу оставалось только плечами пожать – Советское общество гордилось своими моральными нормами. И впрямь – сравнить пуританизм той эпохи с нынешним российским разгулом – что еще Солженицын хотел. А хотел он не просто нравственности, а Православия, при чем допетровского. Но раз уж нельзя вернуться в XVII век, то хоть в Российскую империю: «Тысячу лет жила Россия с авторитарным строем – и к началу ХХ века еще весьма сохраняла и физическое и духовное здоровье народа» [595]. Наивно было думать, что Брежнев, еще заставший Российскую империю с ее острыми социальными проблемами, мог всерьез отнестись к таким аргументам.

Не могли убедить Брежнева и рассказы об экономических успехах дореволюционной России, о том, как она «веками» вывозила хлеб [596]– ведь он знал, чего это стоило крестьянину. Брежнев, считавший одной из важнейших задач своей политики обеспечить население хотя бы хлебом, гордился тем, что удалось исключить повторение голода при любой засухе – потому что у СССР было, что экспортировать помимо продовольствия, леса и пеньки [597].

Солженицын рискованно апеллирует к воспоминаниям Брежнева и других геронтократов: «И все вы по вашему возрасту хорошо помните прежние до–автомобильные города – города для людей, лошадей и собак, еще – трамваев, человечные, приветливые, уютные, всегда с чистым воздухом…» [598]Брежнев, если бы хотел спорить, мог бы добавить: с трущобами и эпидемиями, с собаками господ, которые живут лучше рабочих. Воистину, города для людей и собак, но не для всех, а только избранных.

Брежнев ознакомил с письмом все Политбюро, то есть «вождей Советского Союза». Вывод был короткий: «Он пишет, в отличие от всех предыдущих писем, несколько иначе, но тоже бред» [599].

Он шел к письму вождям, он поднимался со ступеньки на ступеньку до права советовать им на равных, а они… Они назвали его советы бредом. И не только они, но и большинство читателей сей мудрости были, мягко говоря, разочарованы.

* * *

В 1974 г. А. Сахаров разобрал проект А. Солженицына в статье «О письме Александра Солженицына «Вождям Советского Союза»». Он писал о союзнике, и поэтому старался смягчить пилюлю: «Так же, как Солженицын, я считаю ничтожными те достижения, которыми наша пропаганда так любит хвастать, по сравнению с последствиями перенапряжения, разочарования, упадка человеческого духа, с потерями во взаимоотношениях людей, в их душах» [600]. Плохо получилось у коммунистов, Сахаров разочарован. Но лучше ли выйдет, если пойти дорогой Солженицына? [601]