Диссонанс

– С ней в самом деле все в порядке?

– Да, насколько это возможно. Она быстро устает.

– Мне не надо было приходить.

– Наоборот. Я очень рад, что ты пришла, – сказал Саймон, садясь напротив меня на кушетку и слегка сжав мои бедра своими, а затем привлек меня к себе и быстро поцеловал. – И мама тоже рада. Она много о тебе слышала.

– Надеюсь, ты не стал ей рассказывать о…

– Конечно, нет. Как бы я все ей объяснил? К тому же после того как ты сказала, что то, чего я прошу, невозможно, это вообще потеряло смысл. Послушай, ты ведь говорила, что лекарство, доставленное из параллельного мира в наш, может принести больше вреда, чем пользы. Что изменилось?

– Я. Но если мы за это возьмемся, нам придется придерживаться кое-каких правил. Таково мое условие.

– Никогда бы не подумал, что ты можешь сказать такое.

– Я тоже. И тем не менее. Итак, первое. Если наше предприятие подвергнет опасности Главный Мир, мы остановимся. Второе. Если под угрозой окажется один из вас, мы тоже остановимся и не будем продолжать.

Челюсти Саймона крепко сжались, но он кивнул.

– И третье. Твоя мама должна быть уверена, что она этого хочет.

– В этом уверен я.

– Речь не о тебе, а о ней. Я не могу гарантировать, что отыщу лекарство, но если мне это удастся, ты должен будешь рассказать ей о рисках. Решение должна принять она.

Саймон наклонил голову в знак согласия.

– Хорошо. Если удастся найти нужное средство, как оно попадет сюда?

– Пока не знаю. Переносить предметы из Главного Мира в параллельные допустимо. Когда я Путешествую по отраженным реальностям, я оставляю там бумажные звездочки. Они маленькие, и их практически никто не замечает. Мы называем их «хлебным мякишем», потому что можем воспользоваться ими, чтобы вернуться домой, если заблудимся.

– А такое случается?

– Такое случилось с моей бабушкой. За несколько месяцев до моего рождения она отправилась в Путешествие и не вернулась. Именно тогда Монти, мой дедушка, стал терять рассудок. Вот почему мы уехали из Нью-Йорка – чтобы заботиться о нем.

Саймон прикоснулся губами к тыльной стороне моей руки.

– Я не думал, что это опасно.

– Мы ориентируемся по звуковым частотам. По отклонениям в них. Вот почему у нас хороший слух, как вообще, так и музыкальный. Но звучание отраженных миров вредно воздействует на организм. В небольших количествах это не так уж страшно. Но если человек проводит в параллельных мирах много времени, это начинает сказываться на работе мозга. Чем дольше он остается за пределами Главного Мира, тем сильнее ущерб. Вот почему мы обычно Путешествуем с напарником.

– Значит, Элиот – твой напарник?

Уже нет, подумала я, а вслух сказала:

– Моя бабушка ушла одна. Мы часто так делаем, особенно когда речь идет о коротких Путешествиях. Но она пропала.

– А она могла просто не захотеть возвращаться?

– Нет. Мы думаем, что она по каким-то причинам потеряла ориентацию. Совет – это наши лидеры и руководители – отправил людей на ее поиски, но они оказались безуспешными. Мой дедушка до сих пор ее ищет. Но она исчезла. Невозможно отыскать человека в Мультивселенной после того, как прошло столько времени.

Саймон ободряющим жестом положил мне руку на колено, и это прикосновение даже через джинсы обожгло меня, словно огнем.

– По крайней мере, она вас не бросила.

Я поняла, что Саймон намекает на своего отца.

– Как давно отец ушел от вас?

– Мне было три дня от роду. – Он поморщился. – Поскольку, как мне рассказали, я был чудесным малышом, он скорее всего не был создан для отцовства.

– Я уверена, что ты был очаровательным.

– Верно, так оно и было.

Где-то на периферии моего сознания зажегся предупреждающий красный огонек, и я попыталась понять, что он означает. Но Саймон снова поцеловал меня, и огонек погас.

– Да, что там с вредом, который лекарство из параллельного мира может причинить моей маме? – спросил он.

– Думаю, решение проблемы в том, чтобы не переносить его сюда физически. В этом случае мы не внедрим в Главный Мир новую частоту. Я могла бы выяснить формулу препарата, а потом мы… – Я замолчала. А что потом? Что мы сможем сделать? Создать нелегальную фармацевтическую лабораторию? Найти в университете какого-нибудь преподавателя или студента-химика, желающего поэкспериментировать? А если речь пойдет не о лекарстве, а о хирургической операции? Что, если я только что второй раз дала Саймону ложную надежду? – В общем, я что-нибудь придумаю.

– Мы что-нибудь придумаем, – поправил Саймон.

– Ты не сможешь пойти со мной, – напомнила я. – И если я столкнусь с наложением частот, мне придется отказаться от нашего плана. Я не смогу подвергать опасности ни тебя, ни Главный Мир, даже если ты после этого возненавидишь меня на всю оставшуюся жизнь.

– Ради спасения моей мамы ты будешь рисковать собственной жизнью. Как я смогу тебя возненавидеть?

Я пожала плечами. Саймон говорил это, не зная, сколько всего я уже натворила.

– Ладно, кажется, с этим все ясно.

– Предельно. Ясно, как день. – Саймон поцеловал меня, а затем обнял так, что я оказалась у него на коленях. Его губы коснулись мочки моего уха, ладонь гладила спину. – Возьми меня с собой.