Диссонанс

– Я тоже рада. Жаль, я не знала, что у нас гости, – произнесла мама и бросила на меня взгляд, который означал, что я не выполняю взятых на себя обязательств и мне следовало бы больше времени уделять занятиям.

Саймон прижал ладонь к груди с шутливым ужасом:

– Ты что же, не предупредила маму о моем приходе? Хочешь держать нашу дружбу в тайне от нее?

Саймон не догадывался, сколько тайн, связанных с ним, я скрываю от всех на свете. Как ни в чем не бывало, я указала на стопку нотной бумаги, которая лежала на стуле, стоявшем перед пианино.

– Мы просто выполняем школьное задание по музыке. Нам нужно написать небольшое произведение с элементами полифонии.

– Дэл обожает полифонию. Кстати, Саймон, вы не проголодались? Я испекла хлебцы с цуккини.

– Обожаю хлебцы с цуккини! – воскликнул Саймон, но я протестующе подняла руки.

– Мам, мы не хотим есть. Нам нужно много сделать, так что…

Мама удивленно подняла брови.

– Что ж, не буду вам мешать. Между прочим, скоро вернется отец. Полагаю, он будет рад познакомиться с твоим… другом.

Окажись где-то рядом подходящий переход, я бы нырнула в него и сидела в параллельных мирах до тех пор, пока мне не исполнилось бы лет пятьдесят – настолько сильным было испытанное мной в этот момент смущение. Саймон сделал вид, будто внимательно рассматривает узор на ковре. Ни один из нас не произнес ни слова до того момента, пока мы не услышали, как дверь маминого кабинета закрылась.

– Значит, это твоя мама, – откашлявшись, произнес Саймон. – А где же остальные члены семьи?

– Папа на работе. Дедушка наверху, что, вообще говоря, несколько странно – обычно он очень общительный. – Может, оно и к лучшему, подумала я. По способности ставить меня в неловкое положение Монти намного превосходил маму. – Сестра у себя в комнате – она чем-то занята.

Составлением отчета о нашем последнем по времени Путешествии. Интересно, сообщит ли она Совету о том, что Монти отказался последовать за нами в другой мир?

– Это, наверное, здорово – иметь такую большую семью.

– А твой отец…

– Он бросил нас, как только я родился, – ответил Саймон и отвернулся, чтобы я не смогла разглядеть выражение его лица.

– Вот как. Наверное, это неприятно, – сказала я, не зная, как следует реагировать на такие слова.

Саймон взял мою скрипку и несколько раз поддел пальцем одну из струн, отозвавшуюся не слишком мелодичным звоном.

– Не переживай по этому поводу. Я, во всяком случае, не переживаю.

– Правда?

– Да. Есть множество других, более важных вещей, по поводу которых следует переживать, – проговорил он и снова повернулся ко мне лицом.

Разумеется, я могла пропустить реплику Саймона мимо ушей и переключить свое и его внимание на работу над музыкальным проектом. Но я выбрала иной путь и предпочла задать вопрос, который – я точно это знала – в чем-то изменит нас обоих, независимо от ответа на него.

– Ты имеешь в виду свою маму?

Саймон положил скрипку на место. Я напряженно ждала, надеясь, что он скажет мне правду.

– Кто тебе сообщил?

– Никто. Сама догадалась.

Саймон сел рядом со мной на стул перед пианино, открыл крышку клавиатуры и несколько раз ударил пальцем по клавише ми в первой октаве.

– Рак вернулся. Мы узнали об этом пару месяцев назад.

– Мне очень жаль. Это…

Лицо Саймона разом осунулось.

– Да, все очень плохо. Врачи не знают, сколько она еще проживет. Может, год. Может, полтора – если нам повезет.

Странно было говорить о везении в подобной ситуации. Получалось, что менее чем через два года Саймон осиротеет.

– Что ты собираешься делать?

– Заботиться о ней. – Саймон сжал челюсти. – Сейчас она устала, так что ей надо отдохнуть. А потом… думаю, люди помогут. Во всяком случае, так говорят доктора.

Мне стало понятно, откуда у Саймона круги под глазами – он старался получать хорошие оценки, чтобы порадовать мать. Любовь к ней оказалась сильнее остального, и он больше не стремился очаровывать всех девушек подряд, стал сдержанным и замкнутым. Осознав, что стоит за этим преображением, я почувствовала, что у меня вот-вот разорвется сердце.

Я попыталась представить, как бы себя чувствовала, если бы вдруг не стало всех членов моей семьи, даже Адди. Как тихо и пусто было бы в доме. От этих мыслей у меня на глаза навернулись слезы.

– Почему ты об этом никому не сообщил?

– Я рассказал. Тренеру. Еще паре парней из команды. И кое-кому из преподавателей.

– А остальным твоим друзьям?

– Пока нет. – Наверное, после его слов на моем лице отразилось удивление, потому что Саймон добавил: – Когда люди узнают о таких вещах, они начинают по-другому к тебе относиться.

– Возможно, ты ошибаешься.

– Так уже было. – По его интонации я сразу поняла: он знает, что говорит. – Стоит рассказать об этом, и я сразу перестаю быть самим собой. Люди начинают считать меня маленьким мальчиком, у которого умирает мама.