Дитя Аэллии

— Вот, — сказала она, положив кристалл другу на ладонь, — это слеза Стигии, да, та самая. Тебе наудачу. Вернешь, когда снова встретимся.

— Спасибо, — улыбнулся Крис.

Надев кулон, он ушел. Проводив его взглядом, Клавера задумалась, уныло глядя на зеркальную гладь пруда.

Как ей хотелось отправиться в это путешествие вместе с Крисом! Она обожала океан, часами любовалась им из окна своей спальни, воображая опасные приключения, подстерегающие моряков. Но, увы: ее обязанность сидеть во дворце и “не доставлять и без того занятым взрослым лишние хлопоты”. Тоска!..

Солнце совсем скрылось из виду, и прохладные сумерки окутали сад. Из задумчивости Клаверу вывело чувство, что за ней кто-то наблюдает. Подняв голову, она увидела стоящего на балконе отца — царя Феба. Его лицо обрамляли рыжие волосы и борода, на широкие плечи была накинута алая мантия, а ясные голубые глаза, чуть сощурившись, глядели на дочь. Девочка помахала ему рукой, он улыбнулся в ответ.

— Тебе не кажется, что это немного безответственно? — послышался позади царя знакомый ему голос. Он обернулся. В тени балкона, лениво прислонившись к стене и сложив руки на груди, стоял его младший брат — Гордон. Черноволосый и поджарый, он разительно отличался от Феба, однако был не менее хорош собой. Помимо тонких черт лица и светлой кожи в его облике присутствовало и некое недоступное брату аристократичное изящество.

— Что безответственно?

— Ну… — Гордон подошел ближе и, облокотившись о перила балкона, кивнул в сторону Клаверы, — позволять ей иметь такую силу в столь юном возрасте. Ведь это может быть опасно не только для нее самой, но и для других.

— Да, — вздохнул Феб. — Я и сам об этом думаю. Предлагал Надире лишить девочку этих способностей, но она наотрез отказалась. Говорит: «Раз наша дочь до сих пор никого не покалечила, нам не о чем беспокоиться».

Гордон хмыкнул. Феб, сдвинув брови, не отрывал взгляд от девочки, которая усилием воли заставляла опавшие листья кружиться перед ней.

— Знаешь, — начал он, — иногда мне хочется вернуться в свою юность, в ту пору беззаботности и наслаждений. Тебя не посещало такое желание?

— Нет, — последовал лаконичный ответ.

Феб коротко покивал, потом, словно оправдываясь, сказал:

— В последнее время много тревог на меня свалилось: дар Клаверы, Надирины реформы, из-за которых половина старейшин на меня волком глядят; ажаловцы стали беспокойны, того и гляди, поднимут восстание, и плюс ко всему ходят слухи, что Авар собирает армию, а ведь мы не готовы к войне.

Он замолчал. Гордон, рассеянно постукивая пальцами по перилам, казалось, совсем не слушал его. Но, взглянув на опустившего голову брата, Гордон нехотя произнес:

— Не волнуйся. Я отправил Ориса на Малый Остров. Он всё уладит. Не думаю, что у Авара хватит наглости напасть на нас.

Видя, что его слова никак не действуют на брата, он добавил:

— А если всё-таки решится, то не беда — отобьёмся.

Феб покачал головой.

— Наше войско малочисленно и совсем не подготовлено…

— Аэллию защищает древняя магия, которую не пробить никакой армии, — с лёгким раздражением перебил Гордон, — ты это знаешь.

Он хотел сказать что-то ещё, но осекся, потому что в сад вошла Надира — молодая женщина с красивыми раскосыми глазами, смуглой кожей и роскошной гривой черных, как вороново крыло, волос.

Она посмотрела на балкон. Гордон насмешливо скривил губы, Надира ответила ему холодным взглядом. Позвав с собой дочь, она удалилась.

— Твоя жена никогда не улыбается или только при мне? — спросил Гордон всё с той же кривой ухмылкой.

Феб ответил не сразу.

— Не принимай её надменность…

— Сейчас подадут ужин, — равнодушно перебил Гордон. — Идём.

* * *

После ужина все члены царской семьи разошлись по своим покоям.

Гордон как всегда заперся в своём кабинете. Он, чуть сгорбившись, сидел за письменным столом, уставившись взором в нераскрытый документ. Облик Гордона, обычно самоуверенный и даже немного наглый, сильно изменился: он будто постарел, его красивое лицо посерело, а меж бровей пролегла глубокая морщина.

Ночной ветер влетел в окно и задул подсвечник, стоявший перед Гордоном. Тот поднял глаза, но вместо того, чтобы снова зажечь свет, он встал, подошел к окну, долго и мрачно смотрел на запад в ожидании чего-то. В какой-то момент он с сомнением оглянулся на дверь, но тут же повернулся обратно, будто постыдившись своего порыва.

Надира читала Клавере рассказ о корсарах. Когда повествование было окончено, царица объявила, что пора спать. Клавера послушно переоделась в ночную рубашку и забралась в постель. Надира склонилась над дочкой, чтобы поцеловать её, но вдруг замерла и резко спросила:

— Где твой кулон?

— Кулон? Я отдала его Крису.

— Что? — рассердилась Надира. — Зачем?

— На удачу, — Клавера слегка растерялась от неожиданно строгого тона матери. — Я отдала на время отъезда.

Девочка смотрела с недоумением на Надиру, и та немного смягчилась.

— Ладно, — сказала она. — Когда Крис вернётся, ты забери у него кристалл и больше не снимай, хорошо?

— Хорошо.

Царица погладила дочь по голове.

— Хочешь, я тебе спою?

— Конечно.